Черное безмолвие (сборник, 2-е издание)

«Все то же. И в массе, и в Люсе, и в нем. Но это же яд. Планета самоубийц? Кто привел их к этому? Что за массовый психоз? Но ведь есть и другие. Значит, дело не в этом».

— Входите. Кто вы? — спросил Зонг.

— Как кто? Слесарь, не видишь, что ли. Слесарь из нашего, двадцатого ЖЭКа.

Что такое ЖЭК, Зонг не знал, но благоразумно не переспросил, вспомнив реакции Люси.

— Что вам надо?

— Это ты брось, цену сбиваешь. Это тебе надо, а не мне. Вызывали?

— Я не вызывал никого.

— Не вешай лапшу на уши, ханурик. Вот у меня в наряде — дом, квартира, даже этаж записан, вверх унитаз тащить, а он тяжелый. Квартиросъемщик Иванов Василий Иванович. Это ты и будешь?

Реакция Зонга была мгновенной.

— Да, это я.

— Ну вот, а ты отпираешься: не я, не вызывал. Что, трояка жаль?

Робот перевел «трояк» в три и понял, что речь идет о какой-то награде.

— Нет, не жалко.

— Ну вот. Сичас так тебе все и сделаю, что и пятерик сам отвалишь, — поднимал цену слесарь. Он громко икнул, покачнулся и произнес: — Я Миронычем буду.

Робот не понял. Чего-то не хватало. Мироныч это заметил.

— Ну Мироныч я. Отчество такое. А по полному Цезарь Мироныч я. Это мои родители назвали меня этим Цезарем. В детстве меня Клавкой дразнили, ух и зверел я на пацанов… А это царь вроде такой был в этой… как ее… стране… Ну на сапог похожа, а вокруг море, кроме одной стороны… еще этот, как его, Наполевон потом рядом жил, на острове. Там и помер.

Робот подключил память. «Цезарь — римский император. Имя — Юлий. Был убит, получив двадцать три удара кинжалом. И только при первом издал стон…» — хватит, Зонг отключил воспроизведение памяти.

— Вы все-таки что хотите? — еще раз спросил Зонг.

— Как чего? Чинить буду, — опешил Мироныч.

— Что чинить?

— Как что? Кран. Вот в наряде домоуправ написал: «Кран в ванне. Правый. Тикет». Я сам с его стола, в папке его брал самолично. Он к дитям уехал, малому внуку год. Орет. Бедовый будет. Не домоуправ, тот само собой орет, внук орет. Так что ошибки нету, хозяин. Тряхни кошельком, а то зальешь нижних соседей, за ремонт потолка платить будешь. А нынче побелки нет, обег все магазины да лавки. Но тебе достану, у Кольки Шприца есть. Уворовал где-то… — бормотал слесарь и начал продвигаться к ванной комнате.

Робот не мог связать отрывочные данные в единое целое. Он не мог понять связь крана, пятерика, потолка, побелки и Кольки Шприца. Но он ясно сделал вывод, что за что-то в любом случае надо платить. А платят деньгами. Это Робот знал.

— Пожалуйста, возьмите. — Зонг бросил пачку денег на стол. — А мне дайте то, что вы называете нарядом.

Мироныч сунул Зонгу мятую бумажку и, не отрывая взгляда от пачки, двинулся к столу.

— Сколько взять-то? — очумело спросил Мироныч, боясь притронуться к пачке.

— Сколько хотите, — растерянно ответил Зонг.

Он внимательно изучил наряд и наконец понял, в чем дело. Наряд был выписан год назад по земному календарю.

Робот поднял зрительные анализаторы на слесаря. Тот стоял, как солдат, по стойке «смирно» и держал в вытянутой руке красную бумажку с цифрой 10. В глазах слесаря Робот прочитал явно выраженную и живую мысль: «А вдруг отдаст?»

— Эту можно? — услышал Зонг тихий, хриплый шепот слесаря. — Одну.

— Берите. А кран я починил сам. Так что спасибо вам.

— Есть. — Четко ответил Мироныч и строевым шагом двинулся к двери. Зонг еле успел ее распахнуть. С вытянутой одной рукой, с десяткой в ней и с чемоданчиком в другой Цезарь вышел на лестничную клетку. Закрывая дверь, Зонг услышал грохот, звон чего-то железного и голос Мироныча: «Завтра еще приду и все починю, милый».

«Не надо», — успел подумать Зонг и вздрогнул в очередной раз. Звонил телефон. Зонг поднял трубку.

— Щебень куда подавать, господин хороший. Я, что ли, шоферюгам платить буду. И диспетчер оборался. Ты ему на лапу не дал, что ли?.. Слышь, ты где, Василий? Законов не знаешь. А? — Голос был веселый.

— На лапу я ничего не давал. Щебень мне не нужен. Кто вы такой? — спросил Зонг.

— А куда я попал? — веселость исчезла.

— В милицию, — вдруг почему-то именно так решил ответить Зонг. Ему очень захотелось напугать этого человека, и он вспомнил, что люди детей пугали именно милицией.

В трубке что-то хрюкнуло, забормотало, и до Зонга донеслось лишь одно четкое слово «мать». Робот опять не мог связать в единую цепь щебень, лапу диспетчера и чью-то родительницу. Обобщив доступную информацию, Робот пришел к выводу, что на людей действует что-то общее. Один из компонентов общего — это пища. В этом у Робота был пробел, ему пища не нужна.

«Умственный потенциал человека во многом зависит от составляющих того, чем он питается», — решил он. Он обратился к памяти. Она подсказала ему наиболее питательные продукты. Робот решил изучить их.