Черные крылья Ктулху — 2

Неизвестно, годился ли детский телескоп для наблюдений за звездами, зато в него отлично просматривалась запретная гора. Сгущающиеся сумерки не позволяли разглядеть детали, но, припав к окуляру, Петра отчетливо видела острые скалы в обрамлении выцветших на солнце водорослей. Затхлая дождевая вода в изломах рождала ассоциации с кувшинами плакальщиц. Голая неприступная Обитель напоминала чужую планету. Петра подняла телескоп выше и ахнула при виде пещеры. В гранитном провале царила кромешная, чудовищная тьма. Несмотря на отвратительный глазомер, Петра буквально кожей чувствовала исполинские масштабы зияющей бездны. Она почти поняла, откуда взялась легенда о падших Хранителях и первобытных культах. Почти.

— Затмение лучше наблюдать с помощью вот этого, — послышался голос Чарли.

Опустив трубу, Петра обернулась. Чарли сидел на контейнере и что-то мастерил из картона.

— С этой штукой безопаснее, — пояснил он.

— Глупости, — фыркнул Тед. Устроившись под тополем на опушке, он ни на секунду не отрывался от судоку в своем «блэкберри». — Опасно смотреть только на солнечные затмения.

— Лучше все же перестраховаться, верно? — Дуглас, по обыкновению, выступил миротворцем. За это Петра его и обожала.

Она взяла протянутый Дугласом стаканчик с белым вином.

— Скоро начнется.

— Ага. Кстати, если отойти чуть подальше, открывается дивный вид на границу леса.

Едва они очутились вне поля слышимости, Дуглас потребовал:

— Рассказывай, что стряслось.

Петра поначалу отнекивалась, однако фраза «Не понимаю, о чем ты» прозвучала так фальшиво, что даже она не поверила. А Дуглас продолжал смотреть на нее своим теплым, сочувственным взглядом, каким Тед не смотрел никогда. Петра зажала ладонью рот, пытаясь заглушить рвущиеся наружу рыдания.

— Прости. — Всхлипнув, она прижалась к нему и повторила: — Прости. Не знаю, что на меня нашло. Взяла и испортила всем вечер.

— Плевать на вечер. — Дуглас ласково приобнял ее за плечи. — Рассказывай.

— Я бы рада, но… Сама не понимаю, что со мной творится. Даже не знаю, с чего начать.

— Начни с середины.

— Мне одиноко, — выпалила Петра и сама поразилась словам, сказанным как будто нарочно, чтобы Дуглас отстал. Мысль об одиночестве раньше не приходила ей в голову. Все-таки они с Тедом жили вместе. Однако и эти два слова звучали правдиво: в них воплотилась вся суть ее душевных терзаний.

— Заметно, — откликнулся Дуглас.

Ее так и подмывало рассказать остальное: про аборт и пустоту, поселившуюся в сердце с тех пор, про желание свести счеты с жизнью, про череду невыносимых кошмаров. Ей так много хотелось рассказать.

— Эй, вы, двое! — крикнул Чарли. — Пора!

Запрокинув голову, Петра увидела, как тень закрывает лунный диск.

9

Чернильное пятно двигалось мучительно медленно. Петра еле сдерживалась, чтобы не закричать от нетерпения. Затмение ползло, словно краб по белым пескам пустыни. Стоя на Краю света, компания наблюдала, как черная короста заволакивает лунный свет. Улучив минутку, Петра взглянула на Обитель падших, но ее уже поглотила тьма. Она подняла фонарик и обомлела: насколько слабым, беспомощным казался луч. Костлявым пальцем он устремился в разверзнутую бездну космоса, но, едва добравшись до края утеса, сгинул во мраке.

В самый разгар затмения Петра невольно залюбовалась многообразием оттенков ночи, многообразием теней и полутонов. Будничное ли это явление или редкий дар небес, Петра не знала, однако ее завораживала красота палитры. И звуки.

Поначалу она не придала им значения, списав на отдаленный лесной гомон. А может, то был пьяный вскрик Дугласа или Чарли, которые размахивали пустыми бутылками из-под вина, как клюшками. Тед тоже отпадал — в свете фонарика его лицо выражало лишь смертную скуку.

Звук нарастал, и Петра вдруг поняла, как сильно ошибалась: кричали не животные и не друзья. Слабые рыдания доносились из простирающейся впереди темноты.

Дальнейшие попытки отыскать источник звука не увенчались успехом, но теперь Петра не на шутку перепугалась и запаниковала. Во мраке ночи, под погребенной луной и мертвыми звездами, чей свет не мог пробиться сквозь толщу облаков, плакал ребенок. Невероятно, непостижимо, но где-то там, в непроглядной мгле, надрывался младенец. У Петры упало сердце. В душераздирающем плаче воплотилось все отчаяние брошенного, неприкаянного существа.

Она не заметила, как переступила край утеса, — лишь чернильная пустота под ногами напомнила о происходящем. Смерть это или сон? Но если смерть, то волнующе прекрасная. Петра ощущала себя свободной и необъятной, как сама ночь.

Она двинулась вперед по мягким, пушистым, как грозовые облака, теням. Возможно, ей почудилось, но с каждым шагом незримый младенец успокаивался. Петра брела во тьме по сотканному из мрака мосту, гадая, на что похож сброшенный с утеса ребенок. В голову настойчиво лез образ крылатой, словно летучая мышь, колыбельки у адского огня, извергающего клубы дыма и языки пламени.

За спиной раздавались пронзительные крики, но Петра ничего не слышала, целиком погрузившись в свои мысли.

Наконец она вскинула глаза и увидела.

10