Черные Мантии

Андре прикрыл ладонями глаза, словно защищаясь от яркого света.

– Его зовут Приятель-Тулонец? – пробормотал он, невероятным усилием воли сдерживая свой гнев.

Кабатчик рассмеялся:

– Его зовут! Его зовут! – произнес он дважды. – Какой ты смешной, Биби! Все-то тебе сразу и выложи! Нет, но каков молодец! Одним махом четверых или пятерых убивахом! Мыслишка использовать боевую рукавицу сильно меня развеселила. Во-первых, эта штуковина помогла ему добраться до денег; во-вторых, всю вину он свалил на вас; в-третьих же, заявил: «Женушка торговца железками – смазливенькая бабенка…»

Андре обеими руками схватился за сердце. Женушкой торговца железками была Жюли.

– При всем при том, – продолжал Ламбэр уже мрачным тоном, – о нарочном из Фекама давно перестали говорить. Значит, меня предали, это ясно как день. Я знаю их трюки, они всегда заметают за собой следы… Правда, они прислали мне паспорт, засунув его в карман доктора; тот ни о чем не подозревал… Ну и ловкачи, всем ловкачам ловкачи!.. Кстати, молодой человек, вы ведь умеете читать! Растолкуйте мне по-простому, на кого я там похож и как мне себя величать.

Он извлек паспорт и передал его Андре. Молодой человек начал читать:

«Главное полицейское управление. Заграничный паспорт, действителен в течение одного года… Именем короля мы, префект полиции и т. д., и т. д. Антуан (Жан), торговец верхней одеждой и разносчик, родился в Париже 14 января 1801 года…»

– Черт-те что! – воскликнул Ламбэр. – Выходит, мне всего двадцать четыре года! Глупо!

«Рост: один метр восемьдесят сантиметров…»

– Пять футов пять дюймов! – скривился Ламбэр. – Они рехнулись!

Он был на добрых три дюйма ниже. «Волосы темные; лоб высокий; брови темные…»

– Ну вот! Гром и молния! – зарычал кабатчик.

«Нос большой…»

– Скорее толстый!..

«Рот средний; подбородок круглый; лицо овальное; кожа светлая…»

– А особые приметы?..

«Нет»!

Грубой рукой кабатчик потер хорошо заметный шрам на щеке.

Андре же подумал: «В крайнем случае этот документ пригодится мне».

Ламбэр сердито отобрал у него паспорт, сунул документ за пазуху и погрузился в мрачные размышления.

– Что ж, благодарю покорно! – внезапно вскричал он. – Славно же эти мерзавцы надо мной подшутили! Они надеются, что палач помешает мне навестить их, чтобы сказать спасибо! Но погодите! Не все еще потеряно… Господин Андре Мэйнотт, – обратился он к чеканщику, резко меняя тон, – вы – честный человек, а я – вор и убийца; я не навязываюсь вам в друзья, но мне известно все, что вам необходимо знать, и если мы однажды окажемся на свободе, я смогу дать вам в руки оружие против тех, по чьей вине вы попали в беду.

Давно уже Андре не слышал, чтобы его называли честным человеком, и какой бы презренной ни была личность, произнесшая эти слова, они взволновали Андре до слез. Его рука невольно потянулась к руке кабатчика, но тут Мэйнотга пронзила горькая мысль, и он повторил:

– Если мы однажды окажемся на свободе!..

– Вот в чем загвоздка, не так ли, малыш? – продолжал Ламбэр неожиданно веселым и громким голосом. – Я молчал, сколько мог, но всему есть предел… Скажите, раз уж речь идет о вашем спасении, вы когда-нибудь занимались решеткой вашей клетки?

– Никогда, – ответил Андре. – Я решил бежать только вчера.

– А Луи занимался решеткой, пока вы сидели здесь?

На тюремном жаргоне «заниматься решеткой» означает, слегка постукивать по ней молотком. Нетронутые прутья нормально вибрируют, но если их успели подпилить, то звук становится дребезжащим и предупреждает надзирателя. По правилам решетку нужно проверять утром и вечером, но, слава Богу, правила правилами…

Луи никогда не обращал внимания на прутья.

Снаружи окно находилось в пятидесяти футах над землей!

– Надо бы добраться до решетки, – сказал кабатчик.

Без особых усилий Андре подпрыгнул и ухватился руками за подоконник.

– Ах, молодость, молодость! – вздохнул Ламбэр.

Затем он протянул Андре небольшой заостренный железный прут, добавив:

– С его помощью я точил камень. Ударьте слегка по решетке.

На висках у него выступили капли пота. Андре нанес короткий удар по первому поперечному пруту. Кабатчик пошатнулся.

Андре ударил по продольному пруту. Кабатчик стиснул свои дрожащие руки.

– Оба подпилены! – произнес он тихо. – Это клетка Чернеца!

И Ламбэр рухнул на кровать. Андре расслышал только последние слова.

– Действительно, эту камеру занимал Чернец, – подтвердил молодой человек. – Господина Банселля ограбил именно он?

– Нет. Тут сидел Главный… Тот, который прикончил здесь, в Кане, англичанку, – ответил Ламбэр. – Их несколько; их много. Вы все узнаете… и не только про них…

Андре хорошо помнил это убийство; оно будоражило умы еще в то время, когда он только приехал в Кан, и особенно поразило юношу тем, что убийца оказался корсиканцем.

Детство Жюли и юность Андре были окружены тайнами. И Жюли легко сумела бы объяснить волнение, охватившее недавно Андре, лишь только он услышал таинственные слова «Будет ли завтра день?»