Черные партизаны

14 августа отряд милиции, насчитывающий уже 30 человек и вооруженный пулеметом системы «Кольт», без боя занял Салбу и после перестрелки на Усинском тракте заставил повстанцев разбежаться. Вторично бой начался при приближении этого отряда к д. Саяновке. Здесь «черными партизанами» был убит милиционер Талевин, а у д. Григорьевки они расстреляли комсомольца А.В. Мочалина[10]. 15 августа повстанцы стали, разбегаясь, сдаваться.

В тот же день состоялось закрытое заседание Минусинского окружкома ВКП (б), обсудившее положение дел в Ермаковском районе. Каратузскому, Курагинскому и Ермаковскому райкомам партии были направлены инструктивные письма. Потеряв 5 человек убитыми и столько же ранеными своих сторонников, власти для окончательного подавления восстания перебросили из Каратуза в Ермаковский район конный отряд ОГПУ численностью в 50 бойцов, около сотни бывших красных партизан и демобилизованных красноармейцев. Из Новосибирска прибыли 30 бойцов кавалерийского эскадрона войск ОГПУ. Сдав 250 единиц оружия, в основном охотничьего, 200 из 600 «черных партизан» были арестованы, а прочие преследовались в тайге. Среди последних находился и командный состав «черных партизан» — Мишин, Карцов, «Максим», Рылов, Гурьянов и Мусихин.

Уроки повстанчества

Волнения в Каратузском и Ермаковском районах не могли увенчаться успехом. Трагический исход для «чёрных партизан» был предопределён даже не столько территориальной ограниченностью, разрозненностью, стихийностью их выступления, сколько его характером, типичным для таких явлений. Как и повсюду, сопротивление деревни государственному насилию здесь было яростным выпадом отчаявшихся крестьян против местной власти, совершённым на эмоциональной основе и в общности людей, терпеливо несущих свой крест.

При подготовке выступления население некоторых деревень высказывалось за своё участие в нём, а в конечном итоге на него не решалось. Таким, например, было поведение населения д. Буланки. Или же оно выступало, но уже тогда, когда основные силы повстанцев рассеивались по лесам. Так, новотроицкая ячейка «Союза», состоявшая из 9 членов, решилась на восстание, но 17 августа, когда открытое выступление крестьян было ликвидировано. Чтобы обеспечить всеобщую поруку, члены ее убили колхозника. Но местные активисты выдали их властям. Тогда группа, возглавленная Гарбиным, ушла в лес, где ее через неделю выловили сотрудники ОГПУ. Многие крестьяне вообще не поддержали выступления «черных партизан», ограничившись созданием отрядов самообороны. Такой отряд, организованный, например, в д. Козульке Каратузского района из 30 жителей, нес ночные дежурства, выставлялся караулами на окраине селения.

Восставшие крестьяне быстро подвергались панике и разбегались при малейшей опасности для своей жизни. Так, с ранением Мусихина бойцы его кавалерийского взвода, получив известие, что из Каратуза против них выехал бронеавтомобиль, быстро ретировались. Как выяснилось позднее, «бронеавтомобилем» оказался воз хвороста. Все перестрелки повстанцев с советскими отрядами были кратковременными. Напуганное исходом выступления и будущими репрессиями крестьянство, чаще притворяясь, внешне пошло на сотрудничество с победившими властями. Более 30 местных охотников, к примеру, согласились стать проводниками для поисков беглецов в тайге.

Одним из итогов повстанчества стали начавшиеся в деревне бесчинства, исходившие от советских отрядов. 4 сентября 1930 г. бюро Ермаковского райкома ВКП (б), получив известие о том, что отряд Казакова, проявляя грубое отношение к населению, изымает у него продразверстку, предметы домашнего обихода и подолгу использует крестьянских лошадей, привлекло коммунистов, состоявших в нем, к партийной ответственности, а начальника решило отозвать с должности. Но уже 17 сентября райком вновь был вынужден заниматься подобным же вопросом. Войдя в с. Ново–Троицкое и запугивая жителей беспричинной стрельбой и битьем окон, бывшие партизаны и беднота, находившиеся в отряде Баранова, занялись пьянством, грабежом местных крестьян, кооперации и пасеки. Прокуратуре было указано провести расследование этого случая, а дело передать в парткомиссию.

Однако крестьянское сопротивление, по мнению историков, не позволило реализоваться ещё более крайним формам тоталитаризма. Насчитывая полторы сотни человек, «банда» Мишина вплоть до зимы 1930–31 г. таила угрозу для властей. Имели место нападения её членов на советско–колхозных активистов. В середине октября, например, повстанцы обстреляли возвращающегося из Каратуза председателя коммуны «Друг бедняка» Пуликова. Само существование их групп в тайге служило сдерживающим фактором в поведении колхозников и бедноты. В то же время крестьяне, обиженные режимом и ободренные примером повстанцев, всегда могли скрыться в тайге и найти у них защиту. Когда у некоторых салбинских бедняков в счет контрактации заготовители увели последних коров, то они ушли в «банду».