Черный археолог из будущего.

«Ничего, доброе оружие под рукой всегда может пригодиться. Авось отменят советы запрет мне на участие в боях. А то, словно жид пархатый, должен ломать голову, где бы денег достать, кого б ограбить. А ведь прав тот французишка, о котором Аркадий рассказывал, что для войны нужны три вещи: деньги, деньги и еще деньги. На одной храбрости далеко не уедешь».

Раз уж ему нельзя было воевать, то на Васюринского свалили еще и присмотр за финансированием оружейных проектов Аркадия. Оплата той же работы горшечников обошлась в немалую копеечку. Деньги, полученные от ограбления турецкого посольства, уже заканчивались, расходы же росли и росли. Совсем не копейки стоило производство медных трубок для ракет. Васюринский невольно передернул плечами, вспомнив это дьявольское изобретение.

«Благодарю тебя, Господи, что дал силы удержаться, сохранить шаровары сухими! Жуть запредельная эти свистелки, ничем, кроме звуков, не опа

сные. А попаданец хренов грозится сделать ракеты, поджигающие негасимые пожары, за земляным маслом к гребенцам уже послали. В будущем еще и разрушающие любые стены с одного раза обещает. И ведь не врет, поганец. К чему же мы придем? И сохранится ли честь и доблесть казачья, если врага только издали, не рискуя сами, поражать будем?»

Вопреки самым энергичным протестам Ивана, штурм начался со спектакля. Не сумев ему помешать, он принципиально устроился в это утро на осадных позициях севернее Азова, чтоб глаза этого стыдного (с его точки зрения) действа не видели. Но не слышать пушечной и ружейной пальбы, поднятой сначала в море, потом на реке, не мог. Морщась, вздыхая, бормоча себе под нос что-то явно осудительное, он командовал последними приготовлениями к штурму с северной стороны.

* * *

Когда Аркадий начал агитировать штурмовать Азов с речной стороны, на него посмотрели, как на несмышленыша. Стены были здесь самые высокие, что-то около 20 метров, пушек на них стояло больше всего. Учитывая, что подкоп там был невозможен, и турки, и казаки считали штурм там невозможным. Аркадий предложил перехитрить врага. Разыграть перед его глазами спектакль, вынудив самим открыть речные ворота. После долгих, местами скандальных, споров его предложение было принято.

* * *

Рано утром со стороны моря до крепости дошла и была услышана далекая канонада, постепенно усиливающаяся и приближающаяся. Немного времени спустя с самой южной башни рассмотрели ведущие с казачьими стругами бой кадирги. Конечно же, османские, чьи же еще? Где-то через час бой, причем куда более подробно, стало можно рассмотреть и с южной стены. И увиденное сменило радость в их сердцах на тревогу. Такая долгожданная помощь никак не могла пробиться сквозь заслон казачьих суденышек. Нет, кадирги двигались к Азову, но их становилось все меньше и меньше. То и дело казакам удавалось ворваться на палубу очередного османского корабля, и, после ожесточенного боя, конечно, они ее захватывали. К крепости смогли прорваться всего три кадирги.

На шедшую сзади казаки таки смогли вломиться уже в пределах достижимости самых дальнобойных пушек. Но как стрелять туда, где братья по вере бьются с лютыми врагами? Пушкари и не стреляли, стискивая от бессилия кулаки. Османские воины на атакованной кадирге не сдавались, несмотря на безнадежность положения. Это дало возможность двум другим кораблям оторваться от погони и приткнуться к берегу у самых речных ворот. Видя, что казаки все еще не могут сломить сопротивления героев с третьей кадирги, сердар Ибрагим-бек приказал приоткрыть ворота, пустить сумевших прорваться к Азову янычар и матросов в крепость. Они наверняка несли важные вести, да и в случае вражеского штурма полторы сотни воинов на стенах лишними не будут.

Придумать себе что-то типа «У меня было предчувствие, что это не настоящие мусульмане» сердар не успел. Погиб одним из первых, так как вышел прибывших встречать. В доверчиво открытые ворота ворвались не экипажи османских каторг, а одетые в трофейную одежду казаки. Тюркские вопли: «Быстрее открывайте! Вы хотите, чтоб нас перерезали на ваших глазах?» принадлежали либо казакам турецкого происхождения – их в войсках, что запорожском, что донском, было много, либо страдальцам, в свое время имевшим сомнительное удовольствие быть гребцами на каторгах.