Черный Август

Хотя воздух кондиционировался, в комнате было жарко. Тротти провел рукой по лбу.

– Когда вы уехали отсюда в Ланге?

– У моих родителей небольшое поместье, отец занимается там виноделием. Это его хобби, хотя немного вина он как-то ухитряется продавать. «Гриньолино» вам понравилось?

– Отличное вино.

– Санто-Стефано – прекрасное место для отдыха.

– Тогда почему же вы здесь?

Лаура откинулась на спинку дивана, скрестив руки на мальчишеской груди.

– Мне нужно было вернуться в город, чтобы продолжать работу.

– А там вы не могли заниматься?

– В Санто-Стефано? – Она пожала плечами. – У меня там не было всех нужных книг. – Она махнула рукой в сторону скрытых за занавесками книжных полок. – И в Ланге нет университетской библиотеки.

– Поэтому вы и вернулись в город?

– Середина августа – лучшее время для работы. Студентов нет, ничто не отвлекает. В факультетской библиотеке можно достать любую книгу и даже найти место позаниматься. Днем можно поехать на реку в Лидо и поплавать, а утром – выспаться. Движения на площади нет. Иногда я отправляюсь в Загородный клуб поиграть в гольф. – Она махнула рукой назад, в сторону раскинувшейся за задернутыми занавесками площади Сан-Теодоро. – К сентябрю я добиваюсь великолепных результатов. – Она уперлась маленькой ногой в край кофейного столика. Свои французские веревочные туфли она уже скинула.

– А Джан-Мария? – спросил Пизанелли.

– А что Джан-Мария?

– Когда вы снова с ним увидитесь?

– Он звонит мне по вечерам, а на будущей неделе, возможно, и приедет. Он знает, как я занята. Он тоже хочет, чтобы я сдала все экзамены.

– Когда вы уехали в Ланге? Когда вы видели Розанну Беллони последний раз, Лаура? – Тротти позволил себе еще раз коснуться рукой ее колена. Он сидел рядом с ней, откинув голову на спинку дивана и вдыхал теплый, мускусно-сладкий запах ее волос.

– Вы действительно думаете, что ее убили?

Тротти почувствовал, как содрогнулось под рукой ее тело.

Он скрестил руки на груди.

– Мы с Пизанелли видели труп. Кто-то ударил ее сзади и раскроил череп. Нос и челюсть переломлены, лицо жутко изуродовано.

– Трудно в это поверить. Синьорина Беллони была очень доброй и мягкой женщиной. Не могу даже вообразить человека, у которого могла бы подняться на нее рука.

– За насильственной смертью обычно стоят один-два мотива.

– Деньги или секс?

Тротти поднял брови.

– А для молодой леди вы информированы неплохо.

Девчоночья усмешка.

– У нас был курс популярной беллетристики – включая и детективные романы.

– Деньги или секс, – сказал Тротти, кивнув головой. – А иногда и то и другое вместе.

Улыбка исчезла с ее лица.

В комнате воцарилась тишина. Все молчали. На экране телевизора прыгали и мелькали кадры; никто не обращал на них внимания.

– Будь я тут, ничего этого, может быть, и не случилось бы. – Лаура закрыла глаза и откинула голову на спинку дивана.

– Вы не должны винить себя в ее смерти, Лаура.

– Иногда она спускалась ко мне, и мы болтали. Розанна любила одиночество, и мне всегда льстили и доставляли удовольствие ее посещения. Хотя, вообще-то говоря, чаще я к ней сама поднималась.

– Зачем?

– Что – зачем?

– Чем вы занимались с Розанной Беллони?

– Она любила поговорить.

– О чем?

– О детях.

– Что?

– Она жалела, что у нее никогда не было собственных детей. И она скучала по своим ученикам. – Пауза. – Розанне нравилось объяснять мне, какое счастье, что у меня хороший парень…

– Она знала Джан-Марию?

– Они встречались. – Девушка пожала плечами. – Он ей нравился, и, мне кажется, она хотела, чтобы мы были с ним счастливы. Все время твердила: «И пусть у вас будет куча детей – куча детей». Она просто обожала двух дочурок синьора Боатти, – добавила она ласково.

– И вы собираетесь завести кучу детей? – спросил Пизанелли.

– Профессия. Прежде чем заводить детей, я хочу устроиться на работу и получать за нее деньги. – Она слегка повернула голову и взглянула на Пизанелли.

Тот сделал вид, что бегло записывает что-то в своей книжке.

– Скажите, пожалуйста, когда вы видели ее в последний раз, Лаура?

– Я уезжала на восемь дней. Должно быть, это было в четверг или в пятницу. Мы столкнулись на лестнице. Я уходила в университет, а она возвращалась из бакалейного магазина на улице Ланфранко, где купила кофе. И свежий хлеб.

– Что она сказала?

– Она сказала «buongiorno» и улыбнулась.

– Еще что-нибудь?

Девушка покачала головой.

– Почему ее интересовали свидетели Иеговы?

– Свидетели Иеговы? Первый раз об этом слышу. Розанна была доброй католичкой – во всяком случае, так мне кажется. По воскресеньям, а иногда и в будние дни она часто ходила на мессы.

– Вы знали, что у нее есть враги?

– Враги? – Темные глаза девушки широко раскрылись.

– Не знали ли вы кого-нибудь, кто ей не нравился? Или кого-нибудь, кто не любил ее?

– С тех пор как Розанна ушла из школы, она редко куда-нибудь ходила.

– Но ее навещали?

Девушка сидела рядом с Тротти, который вдыхал запах ее волос, получая давно забытое, запретное удовольствие.

– Навещали? – повторила она, не глядя на него.

– Вам приходилось видеть Розанну с кем-нибудь еще?

Девушка едва заметно пожала плечами.