Черный город

— Константин Александрович? — услышал я изумлённый вопрос.

Одновременно с тем, как сам произнёс не менее обалдело:

— Всеволод Аркадьевич?

— Что вы здесь делаете? — это мы спросили одновременно.

Белозеров покраснел, смущенно закашлялся и поднял воротник пальто. Пробормотал:

— Да вот, знаете ли, мигрень… Одолела, проклятая. Пришлось даже попросить господина Юсупова оказать мне любезность и подменить на уроке. Теперь вот дышу свежим воздухом. Да-с…

— Помогает? — осведомился я.

— О, безусловно! Мне уже намного легче, благодарю. К следующему уроку, несомненно, буду в строю.

— Оригинальный способ борьбы с мигренью, — кивнул я.

— Свежий воздух? О, ну что вы! Это средство известно с незапамятных времён.

— Я не о воздухе.

Я кивнул на книгу, которую Белозеров держал на коленях. Толстенный фолиант в кожаном переплёте; мне доводилось видеть подобные и у него в кабинете, и на полках академической библиотеки. Внутри таких фолиантов — мелкий убористый шрифт. В некоторых случаях расплывчатый и с лакунами — время беспощадно ко всему, включая старинные книги.

— Что может помочь от мигрени лучше, чем чтение такой книги, как та, что вы держите в руках? Разве что разглядывание страниц этой книги через лупу.

Лупу Белозеров также держал на коленях. Когда услышал мои слова, его рука непроизвольно дёрнулась — так, словно Всеволод Аркадьевич хотел спрятать лупу за спину. Но вовремя понял, насколько нелепо это будет выглядеть.

Глава 16

Сила и слава!

Услышав о лупе, Белозеров покраснел ещё гуще. Поднялся.

— К сожалению, мне пора, Константин Александрович. Приятно было побеседовать. — Он коснулся пальцами края шляпы и собрался уходить.

— Это Юсупов предложил провести сегодняшний урок вместо вас? — резко спросил я.

Белозеров вздрогнул. Забормотал:

— Право, не понимаю, о чём вы говорите. У меня разыгралась мигрень…

— Это я уже слышал. — Я шагнул ближе к Белозерову, прямо посмотрел в глаза. — Не знаю уж, чем вы так обязаны Юсупову, что согласились по его просьбе сказаться больным. Но хочу, чтобы вы уяснили: не стоит держать меня за идиота. Я это очень не люблю.

Белозеров промямлил что-то совсем уж невнятное и торопливо развернулся, чтобы уйти.

— Всеволод Аркадьевич! — окликнул я.

Белозеров неохотно остановился. Вздохнул.

— Чего ещё вы хотите от больного старика, господин Барятинский?

— Не такой уж вы и старик, — парировал я. Давно понял, что Белозеров не столько стар, сколько потрепан жизнью. Было в его облике что-то жалкое. — Говорят, уровнем владения магией выше, чем у вас, в академии может похвастаться только сам Калиновский. Это правда?

Белозеров приосанился. С гордостью кивнул:

— Да. Совершеннейшая правда.

— А какой уровень у господина Юсупова? — задал я интересующий меня вопрос.

— Двенадцатый, если не ошибаюсь.

— Двенадцатый? — Я удивился.

Ведь голем, по словам Белозерова — четырнадцатого уровня.

— А что вас смущает? — насторожился Белозеров.

— Да так, — пробормотал я. — В общем-то, ничего.

А Белозеров вдруг побледнел. Пробормотал:

— Право, уж не думаете ли вы, что то каменное чудовище, напавшее на вас… Что того голема создал господин Юсупов?

Именно так я и думал — до недавнего времени. Пока не услышал сейчас про двенадцатый магический уровень.

Но покачал головой:

— Нет, конечно. Вы ведь сами сказали, что голем — четырнадцатого уровня. А у Юсупова, по вашим словам, всего лишь двенадцатый.

— Но я не видел этого голема, — быстро сказал Белозеров. — Я дал ему оценку, опираясь лишь на ваше описание! Надо сказать, весьма сумбурное. Высока вероятность, что в своем предположении я мог ошибиться… Прошу извинить, Константин Александрович. Мне действительно пора.

Белозеров снова коснулся пальцами края шляпы и быстро ушёл.

На этот раз я не стал его останавливать. Понял, что больше мне из преподавателя ничего не вытрясти. Даже если бы я знал, что именно нужно вытрясать… А я не знал. И не мог пока даже определить, в каком направлении двигаться. Я, в конце концов, не следователь, чёрт меня дери! Да, допрашивать людей умею. Но, тем не менее, я не крючкотвор, а боевой офицер. И всё, что могу сказать о происходящем — поведение Белозерова мне не нравится. Прежде всего тем, что, когда я начал задавать вопросы, Белозеров напугался до смерти.

Ему определенно есть, что скрывать. И это что-то — гораздо больше, чем вынужденная договоренность с Юсуповым о подмене на уроке. Но что именно — я понятия не имею. Потому и не знаю, о чём спрашивать… Круг замкнулся.

Хотя, чёрт его поймёт. Может, я уже просто вижу заговоры там, где их нет? Мало ли, из-за чего такой человек, как Белозеров, мог до смерти напугаться. У Юсупова, скорее всего, есть на коллегу какой-то подленький компромат. Вроде интрижки тридцатилетней давности с замужней дамой. Уже, небось, и дама обо всём позабыла, и супруг её отошёл в мир иной — а Всеволод Аркадьевич всё совестью терзается. Решил, что мне, его ученику, каким-то образом тоже стала известна правда — вот и распсиховался, места себе не находит… В общем, причиной его испуга может быть что угодно. И это что-то совершенно не обязательно имеет отношение к заговору.