Черный козерог

Наевшись, они остались сидеть на корточках. Отблески пламени даже самых некрасивых делали симпатичными. Старик, слишком намучив желудок обильной едой, одной рукой держался за бок, а другой машинально размахивал в воздухе, как бы отгоняя мух. Дети с гноящимися глазами выставляли напоказ раздутые животы.

Лишь двое зрелых мужчин, на которых, видимо, лежала ответственность за безопасность клана, чувствовали себя нормально и беседовали с Мопало. Я догадался, что они расспрашивали о дели моего путешествия, обо мне самом, о моем снаряжении.

Нити растительных волокон, украшавшие гирляндами ближайшие деревья, метательные орудия, разбросанные гарпуны рассказывали о древних обычаях рода. Я с помощью своих «переводчиков» стал расспрашивать хозяев об их жизни.

Вождь рассказал, как они вечером ставят сети и поднимают их на рассвете. Обычно выбирают место с быстрым течением, но неглубокое, чтобы там крокодилы не могли порвать сети. Затем он рассказал об охоте на водяного козла, которого пронзили дротики, когда он пытался спастись вплавь, о конце цессебе, загнанного охотничьим «улюлю» на узкий мыс, и недавней охоте на буйвола, которого отделили от стада и затем убили с опасностью для собственной жизни.

В двадцати метрах от нас шумел болотистый рукав, заглушая слова. Длиннокрылые анофелесы и миллионы москитов вернулись к утихающему огню. Чтобы размять ноги, я пошел к реке.

Под желтым светом полной лупы в воде отражалась тростниковая поросль. То там, то здесь ряды стеблей тростника дрожали: через заросли пробирались какие-то звери. Ужасный рык сопутствовал ссоре бегемотов. И еще я видел скользящие красные точки — глаза крокодилов. Выстрел в эти малюсенькие фосфоресцирующие мишени приводит к мгновенной смерти крокодила. Но надо быстро загарпунить тело, иначе оно резко погружается и всплывает много времени спустя уже вздутое, обесцененное. Мопало рассказывал, что его кузены погибли, когда прыгнули в воду, чтобы захватить добычу: стая крокодилов-мстителей стремительным броском искромсала их на куски.

Я вернулся к угасающему костру. Островитяне тронули меня своей нуждой, которую они даже не осознавали. Их свайные постройки, их орудия напоминали о древних озерных народах, по здесь картина наводила на мысль о вымирании… Как и другие, эти бушмены были рождены для жизни в лесах. Вода и ее миазмы губительно действовали на них. Но они уже не могли уйти обратно. Они предпочитали жить больными на островах, изобилующих животными, чем искать здоровье в буше, но в вечной погоне за охотничьей добычей.

Еще одно селение бушменов мы увидели под высокоствольным лесом из деревьев марюла с вкусными плодами. Дородный байейе руководил там небольшим родом ма’гума, бежавшим сюда из Калахари и состоявшим преимущественно из женщин и детей.

Наконец мы спустились по Иварелонгване, второй реке бушменов, миновав множество островов. На последнем малюсеньком безлесном островке мы разбили лагерь, по не сразу заметили, что островком владело стадо бегемотов, которые приходили сюда лакомиться травами. И вот, когда настала темнота, они яростно потребовали освободить свое место. Наш костер раздражал их и внушал страх. Бегемоты плавали под нашим берегом, ревели во всю мочь, выпускали вверх настоящие гейзеры Бумбо, Мопало и Маеци, сменяя друг друга, подкладывали сухое дерево в костер.

Наутро мы снова двинулись в путь. Течение вынесло наши лодки в протоку Боро, по которой мы и приехали в Маун.

Когда я прибыл туда, обросший бородой, оборванный, обожженный солнцем, то понял, что оставил позади иной мир… лучший, чем мир электроники и космических полетов.

ПРОЩАНИЕ С БУШМЕНАМИ

Читатель понимает, что если я столь много распространялся о Калахари и о бушменах, так это было потому только, что Красная степь и ее желтокожие, без сомнения, недолго останутся в своей блестящей изоляции. Я попытался описать страну и народ, единственные в своем роде.

Многие авторы писали о бушменах, компилируя с достойной похвалы добросовестностью сообщения исследователей и экспедиций, часто работавших в ограниченном районе. Но мне кажется, что в этих печатных «итогах» отсутствует жизнь. Мы же объехали всю Калахари, проникли в последние неизвестные уголки, по-настоящему изучили бушменов. Рассказав то, что видел, я могу теперь перейти к выводам. Прежде всего о проблеме происхождения.

* * *

Крупный южноафриканский антрополог Р. Дарт[25] считал, что устройство глаза, монголоидное лицо, желтая кожа, тенденция к брахицефалии и к педоморфизму[26] свидетельствуют об очень древнем влиянии на бушменов азиатской крови.

После этого профессор П. В. Тобиас, подтвердил, что педоморфная тенденция, обнаруженная у древних эксгумированных скелетов, была «очень ранней, что служит полным доказательством азиатского влияния»… «Не менее вероятным остается, — добавлял он, что между Азией и Африкой существовали значительные контакты», которые могли усилить тенденции физического строения, заложенные еще раньше.