Черный орден

– Я бы сказала, что все другие формы бабочек были съедены птицами. А двухголовые вымерли. Вы неверно понимаете пример. Изменение цвета произошло не вследствие мутации. У пядениц уже имелся ген темной окраски. И в каждом поколении рождалось некоторое число черных бабочек, но их съедали птицы, и основная часть популяции оставалась белой. А когда деревья почернели, несколько черных пядениц получили преимущество и пополнили популяцию, в то время как белые особи выедались птицами. Вот в чем смысл приведенного вами примера: условия окружающей среды способны влиять на популяцию. Однако это не пример явления мутации. Черный ген присутствовал у пядениц всегда.

Анна улыбалась, глядя на Лизу. Девушка догадалась, что та лишь проверяла ее знания. Лиза рассердилась, но почувствовала, что заинтригована.

– Очень хорошо, – похвалила Анна. – Тогда позвольте мне привести более свежий пример результата эксперимента, проведенного в строго контролируемых лабораторных условиях. Исследователь получил линию бактерий E. coli, или кишечной палочки, не способных усваивать лактозу, молочный сахар. Затем поместил процветающую популяцию бактерий в чашку Петри с питательной средой, в которой единственным источником пищи была лактоза. Что должно произойти согласно науке?

Лиза пожала плечами.

– Неспособные питаться лактозой бактерии будут голодать, пока не вымрут.

– Именно это и случилось в девяноста восьми процентах чашек Петри с культурой бактерий. Однако два процента продолжали процветать. Они спонтанно мутировали, дав ген усвоения лактозы. В течение одного поколения! Я сочла результат поразительным. Он полностью противоречит принятому взгляду на случайность мутаций. Из всех генов в ДНК кишечной палочки только в двух процентах произошла мутация единственного гена, необходимого для выживания. Почему? Результат эксперимента явно противоречит случайному характеру мутаций.

Лиза признала, что результат необычен:

– Возможно, просто лабораторное заражение.

– При повторении эксперимента получен тот же результат.

Лиза смотрела на Анну с недоверием.

– Я читаю в вашем взгляде сомнение. Что ж, давайте поищем другой пример, отвергающий случайный характер мутаций.

– Какой?

– Вернемся к временам зарождения жизни на Земле, к так называемому первобытному бульону, когда впервые включились движущие силы эволюции.

Лиза вспомнила, как Анна недавно обмолвилась о том, что история Колокола насчитывает много миллионов лет. Лиза ждала новых откровений.

– Повернем часы вспять, – начала Анна, – к тому времени, когда еще не возникла живая клетка. Вспомните догмат Дарвина: все живущее произошло от более простых форм. Так что же было до клетки? До какого уровня мы можем низвести жизнь, не теряя права называть ее жизнью? Живая ДНК? Хромосома? А может быть, белок или энзим? Где пролегает грань между химией и жизнью?

– Да, вопрос действительно сложный, – призналась Лиза.

– Тогда я задам вам другой. Как жизнь совершила скачок от химического первобытного бульона к первой клетке?

Лиза знала ответ:

– Атмосфера древней Земли была богата водородом, метаном и водяными парами. Добавьте несколько порций энергии, например ударов молний, и эти газы смогут образовать простейшие органические вещества, которые затем, варясь в первобытном бульоне, постепенно образуют молекулы, способные к самовоспроизведению.

– Это подтвердилось лабораторными опытами, – согласилась Анна. – В сосуде, наполненном газами, образовались аминокислоты.

– И возникла жизнь.

– Вы забегаете вперед, – насмешливо прервала ее Анна. – Пока мы только получили аминокислоты, строительные кирпичики. Как мы перейдем от нескольких аминокислот к первому реплицирующему белку?

– Смешайте достаточное количество аминокислот, и постепенно они в правильной последовательности образуют цепочку.

– Случайно?

Лиза молча кивнула.

– Вот мы и добрались до корня проблемы, доктор Каммингс. Должна согласиться с вами: после того как сформировался первый белок, способный к самовоспроизведению, дарвиновское эволюционное учение начинает играть большую роль. Однако известно ли вам, сколько аминокислот должны выстроиться в определенном порядке для того, чтобы образовался пресловутый первый белок, способный к реплицированию?

– Нет.

– Минимум тридцать две аминокислоты. Это самая короткая молекула белка, сохраняющая способность к самовоспроизведению. Вероятность случайного образования такой молекулы астрономически мала: десять в минус сорок первой степени.

Представив себе это число, Лиза поежилась. Несмотря на глубокую антипатию, ее уважение к Анне росло.

– Рассмотрим эту вероятность в перспективе, – продолжила Анна. – Если взять весь белок из всех дождевых лесов мира и превратить его в бульон из аминокислот, то и тогда формирование короткой белковой цепочки из тридцати двух кирпичиков осталось бы маловероятным. Точнее говоря, понадобится объем вещества в пять тысяч раз больший, чтобы возникла одна такая цепочка. Пять тысяч всех дождевых лесов Земли! Спрашиваю вас еще раз: как мы перейдем от смеси аминокислот к первому реплицирующему белку?