Черный перекресток

Вставшие было Ковригин и Прыгунов сиганули в разные стороны подальше от машины, которая вспыхнула как свечка и, по идее, готова была в любую минуту разлететься в клочья. Но бензобак был практически пуст, и эффектного взрыва, как это часто показывают в кино, не получилось. Но и того слабого хлопка, который ухнул в тишине надвигающихся сумерек, было достаточно, чтобы все на пару секунд отвлеклись друг от друга.

– Ну и дурак, – пробормотал Прыгунов, имея в виду Слоника и его ни к чему толковому не приведший выстрел. – Только хорошую машину зря испортил. Заменили бы бензобак…

Додумать и договорить мысль ему не пришлось, надо было двигаться дальше. Они с Ковригиным выскочили на дорогу и побежали в сторону Танцора и Слоника. Слоник между тем не спешил стрелять по ним и тратить и без того скудные запасы боекомплекта.

Отвлекшись на Лютика и Чехарду, он совсем забыл о Калине. Тот же, выскочив из-за кустарника, кинул на дорогу светошумовую гранату. Она упала в пяти метрах от Слоника и взорвалась, оглушив и ослепив того яркой вспышкой. Танцору, который все это время не стоял на месте и отошел уже на почтительное расстояние, двигаясь от дороги к подлеску, граната практически не навредила.

Перед броском Калина по рации предупредил всех, чтобы побереглись, поэтому спецназовцы успели быстро лечь и закрыть уши и глаза. После взрыва Танцор кинулся бежать, таща за руку раненого Масалу. Тот спотыкался и чуть не падал, но Танцор быстро и настойчиво тащил его вперед, неизбежно приближаясь к спасительному для него подлеску. О том, что там его уже поджидает Бичо, он пока что не догадывался.

Лютик и Чехарда, добежав до Слоника, остановились. К ним подбежал и Калина.

– Берите его, пока он тепленький, и вяжите, – скомандовал Ковригин и побежал дальше.

– Ну, и чего было вытряхиваться? – серьезно просил у Слоника Чехарда, сочувственно глядя, как темнокожий американец трясет головой и моргает, пытаясь восстановить слух и зрение. – Сразу бы сдался, так и ушки, и глазки теперь не болели бы. А так…

Слоник, оглушенный гранатой, не слышал и практически не видел русских, но зная, что они рядом с ним, попытался напасть на одного из них, выхватив из-за пояса нож. Ничего толком не видя, он взмахнул ножом, чтобы ударить русского, но полоснул лишь воздух перед собой.

– Опять тебе неймется? – словно издалека услышал Слоник насмешливый голос Чехарды.

Кто-то, кто стоял у Слоника за спиной, вышиб из его руки нож, затем схватил его за руки и, заломив их с силой назад, ловко начал вязать. Слоник инстинктивно попытался сопротивляться, но толку от этого не было никакого.

– Пойдем, Алтай тебя хотя бы перевяжет нормально, – похлопал Калина Слоника по спине, а потом, видя, что тот не торопится идти, слегка толкнул, давая понять, что больше с ним никто церемониться и упрашивать его не будет.

Слоник оглянулся, попытавшись посмотреть, где сейчас находится его командир, но сквозь застлавшую его глаза пелену так ничего и не увидел.

– Я не вижу, куда идти, – наконец сказал он.

– Ладно, полиглот, отведу тебя…

Калина взял Слоника за рукав и повел к месту, где они оставили Алтая и советника, а Чехарда побежал следом за Лютиком.

Глава 31

– Танцор, отдай мальчика, и мы тебя отпустим! – прокричал Ковригин американцу: он шел следом за ним открыто, не пригибаясь и не прячась.

– Вы уже один раз обманули меня! – ответил тот, продолжая отходить.

Он хотел было выстрелить в Лютика из автомата, но выстрела не последовало, магазин оказался пуст, а запасного магазина у Танцора не было. Он выкинул бесполезное оружие, и теперь ему приходилось надеяться только на нож, который он снова достал из-за пояса и держал в руке. На нож – и еще на свою ловкость, которую не утратил с годами. И – на свое коварство, которое также у него никуда не девалось и с годами, пожалуй, лишь окрепло.

Пока у него в руках находился Масала, он не опасался, что по нему начнут стрелять. Но мальчик слабел. Вопреки утверждению Танцора, что рана на руке парнишки пустяковая, мальчишка потерял много крови и сейчас пребывал в полуобморочном состоянии. Из-за слабости Масала почти не мог идти, и как ни тянул его Танцор, он становился для него больше обузой, чем спасением. А тут еще из того самого подлеска, куда он так стремился попасть, вышел человек и крикнул:

– Мы отпустим тебя, если оставишь мальчика!

Противник спереди и сзади – это было похоже на окружение. Танцор разозлился. Он всегда злился, когда у него что-то получалось не так, как ему бы того хотелось. Идти с раненым и малоподвижным мальчишкой, продираясь сквозь кусты, было несподручно – так его очень скоро могли настигнуть. Танцор снова вернулся на дорогу. Мальчик уже не шел самостоятельно, и Танцору приходилось практически тащить его, прижимая к себе, чтобы прикрыться его телом. Отпусти он его сейчас, и в него начнут стрелять. Единственной его мыслью было уйти подальше, подальше от линии огня.