Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями

Исаева давно вписала себя в Сашину биографию красными чернилами. И подчеркнула для верности.

Но пес бы с ней, с биографией! Мало ли кто там плавает, как муха в борще. Не это объединяло Исаеву со Стриженовой, по правде говоря.

Ощущение сопричастности другу другу – вот от чего никуда не деться. Галка была родной. Ангелы, что ли, ставят печати, маркируя тех, кто попадет после рождения в одну когорту. Ты не видишь печать, но ощущаешь шестым чувством. По ней узнаешь своих, даже если встретились на пять минут в прокуренном тамбуре плацкарта «Москва – Томск» и сразу же разбежались навсегда.

Куда бы и на сколько лет Галка ни пропадала, Саша всегда знала, что Исаева где-то рядом. Встретившись после долгого перерыва, они начали разговор с того же места, на котором оборвали его восемь лет назад.

Саша никогда не задумывалась над тем, какая из нее получилась подруга. Но в табеле о рангах дружбы ее чин был бы не ниже штаб-офицерского.

События неслись стремительно и непредсказуемо, как пьяный лыжник под гору, и задержать их не было никакой возможности. Саша подозревала, что близок миг, когда на пути у лыжника окажется и Галина. Достаточно ей наткнуться, скажем, на отца жениха. «А что это вы такое тащите, Галочка?» И все. Десять лет за предумышленное.

А если Петруша Сысоев, узрев застывший в окончательной насмешке лик Елизаветы Архиповны, схватится за сердце и приляжет на травку с инфарктом, то и все двадцать.

– Мака-ар!

Пока Саша металась вокруг дома, Макар Илюшин уходил все дальше и дальше от участка Сысоевых. К уху он прижимал сотовый телефон и время от времени бурчал в него что-то неодобрительное.

Едва ему позвонили, он сразу понял: разговор вырисовывается не самый приятный, а главное – требующий полного внимания. Общаться же в доме, где каждую минуту кто-то орал, хохотал, звал с ним выпить или просил смастерить арбалет вместо лука, было немыслимо. Поэтому Макар тихо исчез.

– Ты уверен, он так и выразился? – спросил он в трубку. – «Ваш друг вернулся»?

Собеседник заверил, что именно так и было сказано.

– Он передал, чего хочет от меня?

– Нет, – сказал человек, которого явно тяготил этот разговор. – Он лишь просил сообщить о том, что снова здесь.

– И счел нужным поставить меня в известность, – задумчиво проговорил Макар. – Спасибо, дружище.

Он нажал на кнопку отбоя и постоял, качаясь с пяток на носки. В это время Саша Стриженова подпрыгивала под окнами, пытаясь разглядеть Илюшина в комнате, но каждый раз натыкалась взглядом лишь на выпученные в поэтическом экстазе глаза Пахома Федоровича.

– И зачем же он решил вернуться? – вполголоса осведомился Илюшин у куста лебеды.

Подскакивая на ухабах, мимо проехала машина. Фары ослепили Илюшина, и он спохватился, что пора возвращаться. Но прежде нужно было позвонить Бабкину.

– Серега, как там рыбалка?

– Фигово, – пробасил Бабкин. – Кстати, у меня для тебя новости.

– У меня для тебя тоже. Начинай.

– Что скажешь о Монтекки и Капулетти шавловского разлива?

– Неужели Сысоевы?

Бабкин одобрительно хмыкнул.

– Точно так.

– А кто второе семейство?

– Долго рассказывать, давай при встрече. Как у вас там дела? Невеста удила еще не закусила?

– Даже копытом никому в лоб не дала, – заверил Макар. – У меня новость круче.

– Да брось. Ты мою еще не слышал. Монте-Кристо лежит в красном углу ринга в нокауте.

– Похоже, Михаил Гройс вернулся, – сказал Макар.

В трубке раздался долгий свист.

– Точно?

– Не точно. Но похоже на то.

– Вот старый хрыч. Чего хочет?

– Понятия не имею. Пока что предупредил нас, что он здесь.

– И больше ничего?

– И больше ничего.

Сергей попыхтел в трубку.

– И какие планы?

– Напиться и забыться, – усмехнулся Илюшин. – Вернемся в Москву – там видно будет. Ладно, пойду я праздновать.

– Весело там у вас?

– Очень! – заверил Макар. – Тебя не хватает. Может, придешь, поглазеешь? Как сиротка в щелочку в заборе?

Бабкин издевательски хохотнул и повесил трубку.

Макар вздохнул. С большим удовольствием он сгреб бы Сашу в охапку и смылся с этого дурацкого ужина.

«Скука смертная. Разве что бешеная бабка дает жару. Даже любопытно, что она еще выкинет».

3

Любой человек, знакомый с Валерием Грабарем, рано или поздно сталкивался с необходимостью охарактеризовать его интеллект. Обыкновенно это случалось, когда слушатель какой-нибудь истории с участием Валеры восклицал: «Он что, идиот?»

И вот тут рассказчик замолкал в смятении.

Ибо лаконичное слово «идиот» не передавало всего того огромного, безграничного простора, который существовал в Валериной голове.

Впрочем, нельзя исключать, что какой-никакой ум у Грабаря имелся. Однако он им не пользовался. В его инструментарии по освоению окружающего мира это был самый бесполезный предмет. Грабарь неоднократно имел возможность наблюдать людей, которые по общепринятому мнению являлись умными. Любого из них он отправил бы в нокаут в первые десять секунд боя.

Ну и зачем тогда тот ум?

Шуток Валера не понимал, а к людям с чувством юмора относился подозрительно. Чего смеются? Зачем смеются? Лучше бы картошку копали.