Черный риэлтер

— Ваша честь, многие факты этого дела просто притянуты за уши. Например, эпизод с Мониной. Мы уже не узнаем, что бы нам сейчас сказала сама бабушка, если бы она осталась жива. Удивительно то, что она была помещена в больницу, хотя сотни бомжей не удостаиваются такой чести. Наверняка ценой этого удивительного со стороны милиции жеста и были показания против моей подзащитной. Сейчас уже это доказать или опровергнуть невозможно. По факту переселения семей имеющих малолетних детей могу сказать, что в этом случае надо предъявлять обвинение работникам комитета помощи материнства и детства. При чем тут моя подзащитная?

Факт за фактом Кашина ставила под сомнение все приведенные Ольгой факты. Все это было умно, тонко продумано, но Малиновская была спокойна. Слишком большой криминальный шлейф тянулся за цыганкой.

— Что касается убийства Соболева. Все улики тут косвенные. Кто вам сказал, что следы от машины оставлены именно этой ночью? Из показаний моего подследственного явствует, что он приезжал в этот дом за два дня до убийства, а так как погода после этого пошла минусовая, то и следы машины Малыгина остались с тех пор. Что касается обнаруженной бутыли с метиловым спиртом, то никто не докажет, что эти люди погибли именно от этой жидкости, а не от паленой водки, пустых бутылок из-под которых так много было обнаружено у этих алкашей. На основании всего этого я прошу освободить Зубаревскую и Малыгина из-под стражи за отсутствием состава преступления.

— Хорошо, я все поняла, — Сказала судья. — Суд удаляется для принятия решения.

Все встали, Куликова ушла. Ольга вышла на крыльцо, перекурила. Тут ей позвонил Астафьев.

— Как дела?

— Перерыв. Пока все идет нормально.

— Как Кашина?

— Терпимо, пока ничего особенного эта сука не выдала.

— Ну, тогда ни пуха тебе, ни пера.

— К черту.

Через сорок минут секретарь пригласила всех пройти в зал заседаний. Куликова, своим бесцветным, монотонным голосом долго перечисляла разные статьи закона, а потом вынесла свой вердикт: — Отклонить ходатайство прокуратуры о взятии под стражу Зубаревской Софьи Романовны, и Малыгина Георгия Ивановича. Применить к обвиняемым такую меру пресечения как подписка о невыезде. Приговор вступает в силу немедленно.

Эти слова ввели Ольгу в состояние шока. Она в каком-то трансе наблюдала, как конвойные открыли клетку и люди, которые на сто процентов были жуликами и убийцами, покинули ее. Софья расцеловалась с Кашиной, и все они втроем вышли из здания суда. Малиновская машинально пошла за ними, и с крыльца наблюдала за тем, как криминальная парочка усаживается в такси. Когда же машина скрылась за поворотом, Ольга вытащила мобильник и позвонила Астафьеву.

— Юра-Юра, она их освободила.

— Что!! — Астафьев был ошеломлен. — Как?! Совсем?!

— На подписку о невыезде. Юр, это как? Это вот как, как это, почему?!

Она стояла, и плакала, плакала от обиды и чувства собственного унижения. Между тем мимо, даже не взглянув в сторону Ольги, прошла Куликова. Пикнул, радостно приветствуя хозяйку серебристый «Ниссан-Альмера». Судья загрузилась в машину, и, с гордо поднятой головой поехала от здания суда к своему двухэтажному дому на окраине города.

В это время Кашина спросила Софью: — Ну, куда теперь?

— В сауну, к Абдуле, — предложил Жора.

Кашина была не согласна.

— Ну, можно и к Абдуле, но вы сначала со мной расплатись. А то стрельнете счас из города, и поминай, как вас звали.

Сонька усмехнулась.

— Да нет, я теперь из этого города хрен уеду. Хорошо, если ты не веришь мне, то поехали на улицу Павлова.

На этой улице они подъехали к дому, где жил лихой десантник Соков, но цыганка вошла не к нему, а в первый подъезд. Кашина удивилась. Она знала, что Софья до этого жила в квартире в совсем другом районе города.

"Похоже, это запасная нычка у ней", — поняла Антонина.

Между тем Софья поднялась на пятый этаж, открыла неприметную дверь однокомнатной квартиры своим ключом, прошла в зал. Ей показалось, что в квартире слишком холодно. Из мебели в зале стоял только огромный, старомодный комод. Она открыла нижний ящик, запустила руку куда-то вглубь, в россыпь старого, противно пахнущего белья и… Софья не поверила сама себе. Свертка с деньгами там не было. Тогда она начала по очереди выкидывать все ящики на пол, и только когда от комода остался только ребристое основание, поверила в то, что ее ограбили. Софья вскочила на ноги, затравленно оглянулась по сторонам. Она отодвинула в сторону штору, и поняла, почему в квартире так холодно. У балконной двери не было стекла. Все оно лежало в квартире, но не целое, а разбитое, и скрепленное между собой скотчем. Зубаревская тут же догадалась, как работали домушники — спустились с плоской крыши на веревке, заклеили стекло скотчем, что бы не было звона и осколков, о которых можно было порезаться, и, разбив его, влезли в квартиру. А дальше все было просто: мебели один комод, перетрясти его много времени не надо было.

Жора понял, что случилось что-то неприятное сразу, как только Софья вышла из подъезда. Такой он ее не видел даже в момент ее задержания.