Черный список

Он поднял вверх ладони. У нее так не кружилась голова с тех пор, как Эбигейл упала со шведской стенки в детском саду. И администрация по электронной почте – по электронке, черт побери! – известила, что ее дочь отвезли на «Скорой», что ее забрали в отделение неотложной хирургии, что у нее повреждена рука, а не, скажем, шея – вот радость-то! Бросив все, Слоун помчалась в больницу, где ее успокоил один весьма компетентный врач.

Мысли стремительно крутились у нее в голове. В итоге она, наверное, не должна испытывать особого потрясения, учитывая все, что произошло, и все вещи в этом мире, которые имели куда большее значение, чем то, что чертов список завела именно Элизабет Моретти.

Но она могла хотя бы предупредить ее…

– Хотите дать комментарий? – В руке у Клиффа замер остро заточенный карандаш.

Что бы она ни решилась сейчас произнести, ничто не будет выглядеть разумным. Слоун глубоко вздохнула.

– Возможно, но ближе к концу дня. Ведь у меня есть ваша визитка с телефоном и почтой.

Углы его рта опустились, но он перевернул карандаш тупым концом вниз.

– Что ж, справедливо. – Слоун начала постепенно дистанцировать себя от того цирка, в котором оказалась либо зачинщиком, либо просто клоуном. – Я поговорил со своим источником в управлении полиции Далласа. – Она застыла на месте. – Они считают, что появилась новая информация о смерти Эймса.

– О самоубийстве Эймса, – поправила она его.

Клифф окинул взглядом улицу. На его очках мелькнул солнечный луч.

– О смерти Эймса. Кто-то, кому что-то известно, наверное, что-то видел. Кто именно, не знаю.

– Кто?

Репортер поцарапал висок тупым концом карандаша.

– Я сообщил вам все, что знал…

Слоун поправила на плече сумку, набитую сломанными крекерами, влажными салфетками, косметикой и десятком банковских карточек, часть из которых – с истекшим сроком действия.

– Просто смешно. Эймс сам спрыгнул с балкона. Все об этом знают.

Естественно, это было не так. Даже она толком не знала, как все произошло. Разве могло еще быть хуже? Боже милостивый, когда же это кончится?!

Если уж на то пошло, Слоун была хорошим человеком. По большей части. И у нее были подруги. Много подруг. Она не должна находиться в самом эпицентре… расследования убийства.

И, кстати, почему сегодня никто не принес на обед запеканку?

– «По-моему, леди слишком много возражает»…

– Это из «Гамлета», – она кивнула. – Правильно подметили. – И толкнула вращающуюся стеклянную дверь.

– Напишите мне по электронке! – Он сложил чашечкой руки вокруг рта. – Я из хороших парней, Слоун.

– А вы уверены, что это не оксюморон? – оглянувшись, бросила она ему.

* * *

Слоун ударила кулаком по плотной подушечке, которую держала перед ней Оксана, и плечо пронзила резкая боль. Джеб, кросс, хук и снова джеб. Шумно выдыхая, она повторяла одну схему за другой.

С каждым ударом перед глазами вспыхивал образ Эймса. Темно-красная кровь, фонтаном брызнувшая из его головы и забрызгавшая тротуар. Целая река, вытекающая из разбитой ноги…

Она ударила еще сильнее и резче. Совсем забыла про правильное дыхание. Корни волос, собранных в «конский хвост», пропитались по́том. Что, если все это из-за нее? Снова удар. Мышцы горели огнем. Кто-то что-то знал. Или что-то видел. Это могла быть Грейс… Почему она ни разу не упомянула о том, что курила с Эймсом на том чертовом балконе? Это могла быть и Арди. Она ведь могла и солгать о том, когда подписала документ, и если так, то почему? Или та же Кэтрин, которая так быстро изменила все свои показания…

Что там у них за новая информация? Может, какие-то улики… против нее?

Оксана прокричала: «Хватит!», и Слоун разом обмякла. Присев, она уткнула голову в колени. Оксана накинула ей на шею чистое полотенце, и Слоун принялась вытирать лицо.

– Сегодня ты молодец, – похвалила ее Оксана.

– Но я съела сэндвич. С хлебом!

Оксана толкнула ее ногу кончиком кроссовки с брендом «Трувив» и заставила выпрямить спину. Потом сделала то же самое, потому что была садомазохисткой. Ну, или близко к этому…

– В нашей регистрационной книге Эймс был помечен красным цветом, – сказала Оксана. Слоун едва могла поднять голову – сильно ныла поясница. – Ни одна из тренеров-женщин больше с ним не работала.

Когда на коврик для йоги упала капля, Слоун не знала, что это: пот или слеза. Она утратила способность понять различия. Она потеряла контроль почти над всем остальным в ее жизни – над ее браком, над дочерью, над подругами, над своей карьерой. Она была на девяносто девять процентов уверена, что, когда подала свой чертов иск, поступила правильно. Но оставшийся мерзкий один процент вызывал сильное беспокойство о том, что на самом деле она сунула нос не в свое дело. Что она просто занудная женщина средних лет, которая прикрывается сшитыми на заказ шерстяными брюками и мудреной должностью, чтобы никто не заподозрил, насколько она занудна и насколько средний у нее возраст…

– Все будет хорошо.

Но Слоун не знала, стоит ли верить словам той, от которой в три часа дня так сильно отдает кокосово-банановым лосьоном…