Черный ураган. Честный Эйб

— Он сказал: «Я боролся за бедных, и это было справедливо». И его повели на виселицу. И перед смертью он написал: «Я теперь твёрдо знаю, что преступления этой греховной страны могут быть искуплены только кровью». И когда его вели казнить, чёрные женщины протягивали ему детей и он благословлял маленьких негров.

— Папа сказал, что Джон Браун нарушил закон, — заявил Вилли.

— Не так, не так, масса Вилли! Масса Линкольн — он честный человек, он сказал: «Браун так же, как и мы, считал рабство злом», но Браун шёл против закона, а масса Линкольн не может терпеть беззакония. Зато масса Линкольн сказал, что если южане пойдут против закона, то с ними так же поступят, как с Брауном… Масса Линкольн прежде всего смотрит, какой есть закон, а потом…

Внизу раздался шум. Улица осветилась факелами. Тэд бросился вниз по лестнице. Вилли остался на месте. Сверху ему было хорошо видно, как улица заполнялась людьми. Впереди, как телеграфный столб, торчал над толпой папа. За ним, отдуваясь, семенил ногами толстый судья Дэвис. Вокруг них люди плясали, подбрасывали в воздух шапки, горланили. Возле самого подъезда папа стал спиной к дому и снял с головы цилиндр. В толпе запели торжественно, как в церкви:

Отец Авраам пришёл из пустыни,

Иллинойс! Иллинойс!

И деспоты головы склонят отныне,

Иллинойс! Иллинойс!

Папа вошёл в прихожую, улыбнулся и сказал маме:

— Мэри, нас избрали.

Тэд сорвался с места и галопом помчался в детскую.

— Вилли! — крикнул он. — Вилли, Джонсон! Нас избрали!!

Через несколько дней с почты принесли посылку, завернутую в бумагу. Когда мама развернула бумагу, оттуда вывалил кусок холста с картинкой. На картинке был нарисован папа с верёвкой на шее, с кандалами на ногах, весь вывалянный смоле и перьях. Подпись была: «Берегись, президент лесорубов!»

Дальше пошла суматоха. Впоследствии мама говорила, никогда мальчики не вели себя так плохо, как зимой 1860 года. Это потому, что за ними никто не смотрел. Мама ездила в Нью-Йорк покупать себе новые платья и шляпки, а папа ездил в гости к бабушке Саре Буш. Бабушка жила в бревенчатом домике и была уже так стара, что по ошибке сыпала курам соль вместо проса. Она долго держала за руки долговязого Эйба, которому когда-то предсказывала великую будущность — должность капитана парохода или губернатора — и даже сделала ему свечу, чтоб он мог читать по вечерам «Робинзона Крузо». «Эйб, ты забудешь меня в этом богатом Вашингтоне?» — спросила она. «Никогда и нигде, мать», — сказал Эйб и поцеловал её. «Не обольщайся властью, Эйб, — продолжала Сара Буш, — и помни о нас, простых людях. Я прошу тебя только об одном: берегись себялюбцев, лгунов и торгашей и вернись в Иллинойс живым и невредимым». — «Вернусь, мать, — сказал Эйб, — обязательно вернусь, поскольку это будет от меня зависеть».

В декабре 1860 года южане нанесли свой первый удар.

Штат Южная Каролина отделился от Союза. К нему примкнули ещё несколько южных штатов, и они образовали новое государство «Конфедеративные Штаты Америки». Это было государство рабовладельцев.

Вице-президент этого государства Александр Стефенс объявил:

«Наше новое правительство основывается на той великой истине, что негр не равен белому человеку; что рабство, то есть подчинение негров белой расе, есть их естественное и моральное состояние. Наше новое правительство впервые в истории человечества исходит из этой высокой физической, философской и нравственной истины».

Впервые! Философ Стефенс надеялся, что и в дальнейшем человечество будет исходить из этой «высокой истины».

А пока что южане готовились захватить Вашингтон и навязать свою «высокую истину» всей Америке с помощью оружия.

Весной 1861 года Линкольн попрощался с Хэрндоном.

— Билли, — сказал Линкольн, — мы более пятнадцати лет работали вместе и ни разу не поссорились, правда?

Хэрндон утвердительно кивнул головой.

— Не снимайте вывеску. Пусть клиенты знают, что контора «Линкольн и Хэрндон» не закрылась. Если я уцелею, я вернусь сюда, и мы будем продолжать нашу адвокатскую жизнь.

— Остерегайтесь, мистер Линкольн, — сказал Хэрндон.

— Я знаю, Билли, — ответил Линкольн. — Вы помните спекулянта земельными участками… как, бишь, его звали… Мелвин Хиггинс?

— Как же, «дело против Моффета»… помню.

— Таких хиггинсов тысячи. Это враги, которые подстерегают меня с тыла. Прощайте, Билли!

Тэд, которого папа держал за руку, также сказал:

— Прощай-те, мис-тер Хэрндон. — А потом выпалил: — Извинитезабеспорядоквконторе!

Поезд, в котором папа должен был уехать в Вашингтон, уже стоял возле маленькой кирпичной станции. Паровоз и вагоны были убраны флагами. Задний вагон имел открытую площадку для выступлений, и с неё папа произнёс свою последнюю речь в Спрингфилде.

Речь была произнесена, и станционный колокол уже зазвонил, когда целая ватага фермеров-переселенцев посыпалась из Фургонов с бичами в руках.

— Покажи паренька, Эйб! — кричали переселенцы.