Черт из табакерки

Дело в том, что у Гали с детства не хватало мизинца на правой ноге. Давным-давно, она сама не помнила когда, поставила ножку на складывающийся стульчик, а тот возьми и закройся. Пальчик словно бритвой срезало. Вот это сходство с Верой и навело Костю на мысль, как он сможет получить вожделенные деньги.

Катастрофу он подстроил мастерски. Одежда Веры валялась в спальне, а “Фольксваген” был надежно спрятан в гараже. Машину предполагалось оставить на месте аварии.

Сначала сделали Гале укол, потом доехали до нужного места. Облили спящую девушку, вернее верхнюю часть ее тела, бензином, посадили на водительское место, инсценировали наезд на опору, и, когда покореженный автомобиль остановился, бросили в окошко зажженную спичку. Вмиг взметнулось пламя.

Начали останавливаться машины, водители кинулись тушить пожар. В суматохе Константин и Андрей спокойно уехали, их не заметили, на месте происшествия стояло около тридцати машин. Пламя в конце концов сбили, но от Гали остались только ноги, верхняя часть была в таком состоянии, что Антона стошнило, когда он взглянул на тело.

– Ужас, – прошептала я, – жуткий ужас. Но как же Никита опознал тело? У Гали изуродована правая нога, а у Веры – левая.

Олег Михайлович тяжело вздохнул:

– Да он даже и не сообразил, что видит. Опознание производилось формально. Машина его сестры, остатки одежды тоже ее, стоит автомобиль на дороге к “Барвинкову”. А когда спросили про особые приметы, Никита прошептал: “Пальца на ноге нет”. На том все и закончилось.

Вечером Константин потребовал, чтобы Антон с ним рассчитался. Тоша привез конверт и устроил скандал:

– Я же просил не убивать! Константин хмыкнул:

– Молчи уж, мать Тереза! Думаешь, в борделе кайф? Ну не сейчас, так через полгода копыта откинула бы. Гони монету и заткнись, да имей в виду: в случае чего, ты – заказчик.

Антон в ужасе только согласно кивал головой. Нет, такого он не хотел… Отправить Верочку в бордель – куда ни шло, но сжигать в машине? Тоша потерял сон и пугал Ксюшу, вскрикивая по ночам. А Константин потирал руки. Естественно, он не сказал заказчику, что жертва убежала. Зачем? Просто съехал со съемной квартиры на другую, полагая, что Антон никогда не сумеет его найти. Фамилии не знает, постоянного местожительства тоже… Никаких угрызений он не испытывал, на его совести было уже не одно убийство. Крюков же, когда они убили Галю, принялся неожиданно плакать и причитать:

– Господи, что мы сделали, что!

Константин в изумлении уставился на приятеля. Не прошло и суток, как они убили ребят на Дорогомиловской, и Андрей совершенно спокойно после этого вел машину.

– Приди в себя, придурок, – велел Костя. Но Андрей продолжал всхлипывать:

– Ну почему не вкололи побольше снотворного? Господи, она так кричала, ужас!

Решив, что приятель к утру очнется, Костя уехал, но Андрей решил проблему по-своему.

– Так он сам? – спросила я.

– Да.

– Это точно?

– Абсолютно.

– Откуда знаете? Может, его Костя…

– Существуют определенные методики, – спокойно пояснил Куприн, – изучаются особенности петли, узла, странгуляционной борозды… Ну да вам ни к чему подробности, поверьте мне на слово. Андрей Крюков покончил с собой. Иногда и у негодяев случаются душевные терзания.

Константин же совсем не мучился, и вы, Виола, сильно рисковали, заходя к нему домой.

Данный субъект решает свои проблемы при помощи пистолета.

– Но… как вы узнали?..

– Милая, – ухмыльнулся Куприн, – вы же оставили ему записку, даже со своим телефоном. Но, на ваше счастье, Константин больше не возвращался в ту квартиру, он просто сменил место обитания.

– Оставив аппаратуру, видик и музыкальный центр?

– Эти вещи принадлежат хозяйке. Он замолчал и принялся раскуривать сигарету, потом вдруг спросил:

– Простите, как вы к дыму относитесь? Я пожала плечами:

– А что в нем плохого? Курите на здоровье. Куприн неожиданно раздавил “Яву” в пепельнице.

– Все бросить пытаюсь, и никак, силы воли не хватает, а надо бы.

– “Бросать курить легко, – говорил Марк Твен. – Я сам бросал уже восемнадцать раз”, – хмыкнула я. – Так что не мучайтесь.

– Говорят, очень вредно, – пробормотал Куприн. – А руки сами так и тянутся.

– Знаете, – вздохнула я, – когда мою окна, всегда поражаюсь, какая чернота течет с тряпки. Мы живем в гигантском промышленном мегаполисе, набитом машинами… Так что дым от хорошей сигареты еще не самое плохое из того, что попадает в наши легкие. А на мой взгляд, подавленные желания намного хуже. Я, например, никогда не отказываю себе в шоколадке на ночь. Вот мой организм ее и не просит часто, знает, что все равно получит, нечего впрок запасать. И вешу не больше, чем когда была подростком. Зато наша соседка Наташа постоянно сидит на диете и толстеет от воздуха!

– Убедили, – засмеялся Куприн, – ну тогда держитесь! Сами виноваты!

И он вытащил из стола… трубку.

– Ребята подарили на день рождения, – пояснил следователь и раскурил агрегат.

Дивный аромат повис в воздухе. Олег Михайлович принялся разгонять клубы руками.

– Не надо, очень хорошо пахнет! Куприн с удивлением взглянул на меня:

– Неужели нравится?