Черт из табакерки

К тому же Виктория, рассудительная и малообщительная, слишком была похожа на Никиту, а вступив в подростковый возраст, стала, по мнению матери, совершенно невыносимой. То целый день читает книги, а затем щеголяет в школе эрудированностью, то устраивает скандалы, обижаясь по каждому поводу. При этом отвратительно учится, принося каждый день двойки, колы и замечания…

Дашенька же была абсолютно другой. Веселая, энергичная, простая и понятная. Играла в куклы, собирала наклейки, обожала диснеевские мультики, никогда не спорила с родителями, отлично училась…

Альбине просто не приходило в голову, что Даша младше Вики и проблемы с ней еще впереди. Нет, Альбина пребывала в твердой уверенности, что одна ее дочь – настоящее исчадие, другая – ангел во плоти. И по ужасной несправедливости ей приходится жить с противной девочкой, ущемляя другую, такую милую малютку, во всем. Но Даша отнюдь не была обижена. У нее имелась бабушка, мать Славы. Бабка любила внучку, правда, меньше, чем сына, но и от отсутствия внимания Дашенька не страдала. К тому же Слава вполне нормально зарабатывал, да и Альбина волокла в семью, где жила ее вторая дочь, все добытые деньги… Девочка совершенно не нуждалась, но… но жила не в трехэтажном особняке, а в обычной, пусть и хорошей, квартире, в школу ездила не на “Мерседесе”, а на “Жигулях”, и норковой шубки у нее тоже не было. Имелась отличная дубленка, теплая и уютная, но у Альбины от злости сводило скулы, когда Вика с недовольным лицом влезала в свое серебристое манто.

Итак, старшую дочь Альбина терпеть не могла, младшую обожала, но жить ей приходилось с противными и гадкими, проводя с дорогими и любимыми всего лишь считанные минуты. А все из-за денег! Хитрая американка обошла Альбину в завещании, и никаких собственных средств у женщины не было. В случае развода она оставалась голой и босой, а ее ненаглядная Дашенька теряла всякую надежду на богатство.

Слава терпеливо ждал, что из этого получится. Жизнь полухолостяка, полуженатого мужчины устраивала его полностью. Тем более что Альбина приносила в дом много денег. Мать его никогда не позволяла себе взглянуть на “невестку” без улыбки. Они все ждали.

– Чего? – спросила я. Альбина горестно вздохнула:

– Смерти Никиты. В случае его кончины деньги достаются Вике, а значит, мне. Я всплеснула руками:

– Слушай, если ты все так же объяснила следователю, то неудивительно, что он применил такую суровую меру, как арест!

Альбина устало откинулась на спинку жесткого казенного стула.

– Ты не поняла. Во-первых, о Рыбаковых не знает никто, ни единая душа. Мы соблюдали жесткую конспирацию, прямо как шпионы. Подруг у меня нет. В гости к Славиным приятелям вместе никогда не ходили, таились, из-за Дашеньки огласки боялись…

И она снова заплакала, на этот раз тихо и безнадежно. Мне не было ее жаль. Ох, кажется, вовсе не из-за девочки сохраняли тайну Слава и Альбина, нет, они просто боялись лишиться денег. Никита, узнав об измене, скорей всего развелся бы с Альбиной.

Собеседница опять утерлась рукавом и продолжила:

– Я так измучилась, просто стала невменяемой, но тут произошло неожиданное… Никита отправился на очередное обследование к своему доктору. Мужчина тщательно заботился о себе и раз в году обязательно полностью проходил диспансеризацию, чтобы удостовериться в том, что он совершенно здоров. Но в этот день врач озабоченно покачал головой и отправил Соловьева к хирургу. Вердикт оказался суровым – рак грудной железы, но шанс на спасение жизни оставался, нужно было срочно сделать операцию.

Никита с недрогнувшим лицом выслушал диагноз и запретил жене рассказывать кому-либо о его болезни, даже Антону.

– Никто не должен об этом знать, – категорично отрезал он.

Альбина не стала спорить. Никита, сказав всем, что уезжает в Америку, лег в клинику и прошел все ступени – оперативное вмешательство, лучевую и химиотерапию, гормоны.

После непродолжительного ухудшения анализы стали приходить в норму. Соловьев поверил в то, что выздоровел. Но примерно через год он неожиданно начал задыхаться. Врачи, отводя глаза, сказали ему, что это аллергия, развившаяся после интенсивного лечения. Мужчина начал вновь ходить на уколы и пить таблетки, но Альбине врач, разведя руками, сказал:

– Мы же не боги, процесс идет, боюсь, он долго не протянет, год максимум.

И Альбина стала ждать конца, впрочем, Слава тоже. Он, естественно, был в курсе дела, но ни Вика, ни Вера, ни Антон даже не предполагали о болезни Никиты. Вернее, они считали, будто у него астма, отсюда и душераздирающие припадки кашля.

Соловьева замолчала и глянула на меня.

– Теперь понятно?

Я пожала плечами. Более чем. “Любящая” жена преспокойненько ждала, когда супруг отправится к праотцам, и потирала руки, думая, что денежки вот-вот попадут в ее распоряжение.

– А Вера? – спросила я. – Ведь по завещанию огромные суммы отходили сестре мужа и Вике, а не тебе.

Альбина улыбнулась: