Чертополох и терн. Возрождение веры

И тогда оврагом,Вздрогнув, напрямикТронул конный шагом

На призывный крик.

В триптихе «Воз сена», в левой его части (то есть в райской, правой по отношению к Господу) изображено падение ангелов, превращение ангелов в летающих химер. Низвергнутые с небес, ангелы в полете превращаются в бесов, но одна из фаз превращения – а Босх фиксирует все стадии метаморфозы – это причудливые птицы. Падение мятежных ангелов – тема, разработанная до Босха и параллельно с ним в миниатюрах братьев Лимбург (из Часослова герцога Беррийского, Шантильи, Музей Конде) или миниатюрах Жана Тавернье – предшествует образу, созданному Босхом. Однако именно Босх описал нам дальнейшие метаморфозы падших ангелов – их превращение в птиц. Этих птиц (а теперь-то мы знаем, что перед нами падшие ангелы) Босх размещает повсюду.

Требуется согласиться с тем, что образный строй Босха един для всех его картин – как всякий крупный художник, Босх создает единую мифологию, пользуясь ей в каждой работе. Следует рассматривать все вещи мастера вместе, взаимосвязано. И вот мы видим, что «Сад земных наслаждений» буквально оккупирован такими изысканными райскими птицами, они завлекают, они командуют, но они же и держат людей в плену. В мифологии Босха эти птицы важны, и мы знаем, откуда они происходят: это, конечно, райские птицы по своему генезису – но это уже не райские создания, это падшие ангелы. Они то явлены нам как собственно птицы, то сохраняют облик летающих монстров.

В Аду (правой части триптиха «Сад земных наслаждений») Люцифер, сидящий на краю замерзшего озера и пожирающий человека (в скобках отметим эту прямую цитату из Данте), тоже имеет облик птицы.

В отношении чудищ Босха уместно сравнение с химерами и горгульями готического собора, которые изгнаны из помещения собора вовне, стали водостоками; однажды эти чудища устремятся внутрь, заполняя помещение храма.

Сейчас мы живем в то время, говорит Босх, когда весь мир заполонен чудовищами, и даже святая святых – собор – полон бесов, коих мы привыкли видеть вне его стен. В последние десятилетия исследователи обнаружили несколько совпадений фигур с картин Босха с горгульями готических соборов и даже со скульптурными фигурами ремесленников, коих часто средневековые мастера помещали на нижних фризах. Так, обнаружена параллель между странствующим коробейником (менестрелем?) из «Воза сена» и схожей фигуркой разносчика из Церкви Богоматери (Grota Kerk) в Бреде, городе, находящемся в пятидесяти километрах от Хертогенбоса. Нужды в таких параллелях, однако, нет – буквально все фигуры Босха имеют прототипами соборную скульптуру и миниатюры из иллюминированных манускриптов. Буквальных копий нет, но и резких отличий тоже нет – Босх действительно вдохновлялся (слово «заимствовал» неприемлемо, но напрашивается) соборной скульптурой. Все, нарисованное им, наблюдено в соборах; точнее – на внешних стенах собора.

Метод Босха – ни одной минуты не сомневаюсь, что это метод обдуманный, точно так же обдуманный, как и то, что Босх использовал сакральную форму триптиха для выражения инфернальной концепции, – метод Босха состоял в том, что он вывернул собор наизнанку.

Именно так: Босх вывернул собор наизнанку – горгульями внутрь и святыми наружу, в чистое поле.

И стоит увидеть мир именно так, как задумано мастером: вывернутый наизнанку собор и сакральная форма триптиха, трактующая о неизбежности Ада – так становится понятно, как именно трактовал Босх концепцию Страшного суда.

Вывернув собор наизнанку, Босх создал магический лес, причем слово «магия» не наделено здесь положительным смыслом. Это тот магический лес, полный адских опасностей и сил преисподней, соблазнов и провокаций, в который въезжает странствующий рыцарь Парцифаль, в который входит – совсем как странствующий рыцарь – поэт Данте.

Одинокое путешествие рыцаря сквозь инфернальный лес, описанное сотней рыцарских романов, предваряет Страшный суд, в какой-то мере это путешествие есть репетиция Страшного суда.

Популярен анализ картин Босха, трактующий художника как мыслителя, отрицающего телесную сущность мира; все телесное бренно (прочитывают Босха именно так, и предположения о его «катаризме» усугубляют такую трактовку), греховно и подвластно Сатане. Но Босх отнюдь не отвергает материальный мир. Он славит материальный мир, дарованный Господом, и пытается освободить этот мир от злых чар.