Чёртова черта

Или его вообще звали Пашка? Сейчас уже и не вспомнить: просто какой-то мальчик, с которым мы толком не общались, так как вместе ещё на тот момент не садили – в общем-то, и не успели, потому что к четвёртому классу он, кажется, переехал или что-то вроде того, да и ушёл из нашей школы. Глупо, как люди заводят дружбу, ведь правда? То, кто станет твоим лучшим другом (или злейшим врагом – тут как повезёт), определяется исключительно фантазией твоей классной руководительницы и её соображениям, кто будет влиять на тебя хорошо, а кто – не очень. И Бог в этот момент точно был где-то в действиях класснухи. А вот потом, в студенчестве, я точно прочувствовала отсутствие Бога, о котором говорил Миша-Паша-Саша, кем бы он на самом деле ни был: тут с кем за соседние места усядешься, да с кем в блоке поселят – вот и друзья.

А может, это был просто Бог Великого Случая? Хочется ведь верить, что не просто так тебя подселили именно к этим девочкам или усадили за парту именно с этим мальчиком. А если есть Бог Великого Случая – то может, он слеп? Может, тот момент, когда я заговорила с Мишей-Пашей-Сашей был решающим, и если бы я развила тему, то всё сложилось бы иначе? Что, если он был моим мужчиной по судьбе, тот смешной светленький полноватый мальчик с умными тёмными глазами? А я теперь, дура такая, на всю жизнь останусь одинокой и не обрету счастья в личной жизни. Что, если именно он мог понять меня, как никто, но мы теперь разбрелись по разные стороны дороги жизни только потому, что в 9 лет я не нашлась, что ответить, на его пассаж об отсутствии Бога?

|

Как бы то ни было, тогда мне казалось, что Миша-Паша-Саша точно был прав: иначе бы я и не перестала ходить в церковь. И не перечитывала бы детскую Библию, с которой впервые познакомилась ещё лет в 7, пытаясь понять, есть ли там недостатки.

И тогда я правда находила в ней несостыковки и сомнительные смыслы. Да и реакция мамы мне казалась странной: такие жестокие аргументы, которые по сути своей даже и не доказывали ничего. Так что это лишь подкрепило моё разочарование в мизовоззрении, которое всё детство казалось мне правильным.

Кто бы знал, что сейчас я отдала бы все свои кровные за хоть какую-то гарантию божественной защиты.

Всё после того случая. Это всё моя вина. Какая же я слабачка.

27 августа, мне 17 с половинкой, а я сама, к счастью, цела, как никогда, ведь я наконец исполнила свою мечту с детства – стану журналистом! Вот уже и заселение в общежитие.

С порога меня встречает бодрящая смесь ароматов сырости и пыли. Где-то в углу одиноко догрызает хлебные крошки здоровенный таракан. Но мне наплевать, ведь я буду круче Парфёнова, круче Познера, круче всех!

От размышлений о невыносимой крутости бытия меня тогда отвлёк странный запах – что-то среднее между увядшими розами и кошачьей мочой.

Запах доносился из туалета блока.

Открыть?

В ответ на мой неозвученный, вообще-то, вопрос из-за двери донеслось странное дребезжание.

Ууу, призраки в туалете студенческой общаги, вот это материал для статьи!

Всё-таки решаюсь дёрнуть ручку двери. Дверь поддаётся, а я в этот же самый момент поддаюсь той степени шока, которую можно описать в четырёх буквах, от «а» до «й» – но буквы те, к моему великому сожалению, нецензурные, а я всё-таки всю жизнь считала себя девочкой приличной.

Из туалета на меня взирало нечто взлохмаченное, разукрашенное, совершенно обнажённое и застывшее в странной позе. В тазу. Прямо посреди крошечного общажного сортира.

Кажется, женского пола.

– У меня ритуал! – прошипело нечто, и прошипело настолько убедительно, что дверь я немедленно захлопнула.

Что ж, кажется, в туалет мне придётся идти в соседний торговый центр…

Я уже набрасывала сюжет для леденящего душу репортажа о странных духах студенческого общежития на улице Студенческой (вот ведь ирония) – в таком-то месте ведь точно что-то должно быть нечисто!

Однако сортирный «дух» не спешил сдаваться. Он пришёл прямо за мной, плюхнувшись на соседнюю кровать в когда-то ярко-зелёном застиранном махровом халатике и видавших виды порванных сланцах кислотно-розового цвета – собственно, как-то так я и представляла себе призрака из замызганной общаги. Но «дух» молвил вполне себе человеческим голосом:

– Я Света! Напугала ты меня жуть, да и ритуал весь к чёрту. Посмолить хоть найдётся? Это за моральный ущерб?

– Ну так если ритуал «к чёрту», как ты выражаешься – разве это не по адресу?

Она хохотнула. Теперь её можно было разглядеть, чем я и занялась: длинные чернющие волосы, явно крашеные, такие, что аж с синим отливом. Лицо с грубыми чертами, которые будто топором рубили, но приветливое. Кожа серая – явно не от лучшей жизни.

– Сигаретка-то у меня, пожалуй, найдётся… к сожалению. Дурацкая привычка, мозг затуманивает, а отказаться сложно, зачем начала только. И объясни, кстати, что за ритуал? – протягиваю пачку вместе с зажигалкой. – Да, и меня зовут Марина!