Чертовы котята

Без единого звука в комнату проскользнула фигура в белом монашеском одеянии и с капюшоном. Я вздрогнула. Яан Ранд снова превратился в брата Джанни. Он приложил палец к губам и поманил меня в соседнюю комнату. Там он закрыл дверь, вытащил мобильный телефон и включил. На экране я увидела карту Коппарняси с движущимся огоньком.

— В украшения на шее и на ухе вставлены датчики движения. Разумеется, они их обнаружат, но, надеюсь, не сразу. Третий датчик у Давида в пломбе. Сейчас мы дадим им немного оторваться и поедем следом. Все разговоры записываются, в подвеску на шее вмонтирована камера с микрофоном.

— Они все на одной машине?

— Гезолиан — с Давидом, Паскевич на твоей «ауди». Смотри, техника-то работает!

Послышалось какое-то шуршание, затем ледяной голос Гезолиана:

— И куда ты его дел?

— Да здесь недалеко. — Видимо, у Давида вытащили изо рта кляп, и он снова мог говорить. — А сколько заплатишь, если расскажу?

Послышался звук удара, затем еще один.

— Ничего не заплачу. Так, значит, недалеко? А откуда я могу знать, что ты мне не врешь?

— Ниоткуда. — Давид говорил нечетко, наверное, сглатывал кровь.

Машина повернула на дорогу Рунебергинтие. Куда же они едут? На берегу сейчас полно отдыхающих.

— Как ты его нашел?

— Не скажу. Уж раз вы меня приговорили, унесу свою тайну в могилу или уж куда вы меня там зароете.

— Пойдем, — приказал Яан. — У тебя есть оружие?

— Нет. Я не могла взять с собой пистолет, перед выходом Гезолиан меня обыскал.

— Понятно. Вот, возьми. — Он вытащил из-под полы белого балахона «глок», темная сталь блеснула на солнце. — Итак, запомни: операцией руковожу я. Ты действуешь только по моему приказу. Ясно?

Произошло преображение. Мягкий обходительный монах пропал, вместо него передо мной стоял жесткий полицейский офицер, за плечами которого была не одна тайная операция. Пройдя армию и академию, я твердо усвоила, что в критических ситуациях должен быть только один командир, приказам которого следует неукоснительно следовать, чтобы избежать ненужных жертв. Я кивнула, хотя понимала, что мне будет сложно подчиняться Яану.

Мы вышли на парковку. Монашеское одеяние Яана привлекло всеобщее внимание, ведь в Коппарняси монахи заезжают не часто.

— Зато теперь все запомнят мой наряд, а не меня самого, — произнес он, открывая дверцу пикапа. С одной стороны на борту машины красовалась надпись «Новости церкви», с другой — ангел. — Все будут вспоминать монаха на приходской машине, но не нас с тобой. Возьми.

Он протянул мне небольшой монитор датчика движения. Я увидела, как черная точка медленно ползет по дороге, и услышала голос Гезолиана.

— Можешь считать, что ты умер уже много лет назад. Все эти годы ты жил взаймы. И теперь думаешь, что ложь подарит тебе еще пару часов жизни? Твоя баба продала тебя за полмиллиона. Можешь гордиться тем, что стоишь так дорого.

Снова послышался звук удара. Не злится ли Гезолиан, что Давид даже не пытается сопротивляться, а сидит так спокойно? Не вызывает ли подобная покорность подозрений?

Давид что-то пробормотал, я расслышала только слово «шлюха». Мы проехали через поле и были уже довольно близко. Однако на перекрестке Яан не притормозил, а, наоборот, прибавил газу и пояснил, заметив мой удивленный взгляд, что хочет подобраться с другой стороны. Мы обогнали большую легковую машину, на крыше которой были закреплены два плавательных матраса в виде крокодилов.

Яан снял монашеский балахон и оставил в машине. Я решила остаться в куртке, в кармане которой удобно лежал пистолет.

— Почему мы сидим? Ведь Давид хотел спровоцировать Гезолиана на попытку убийства, но тогда для обвинения нужны свидетели! Надо вызвать полицию!

— Сначала надо, чтобы Гезолиан признался в организации убийства Карло и Розы Дольфини. Давиду ведь надо самому избавиться от этого обвинения, иначе ему так и придется скрываться всю оставшуюся жизнь.

— Ты думаешь, эти видеозаписи могут выступать как доказательства?

— Нет, в суде не могут. Но они произведут должное впечатление на босса Интерпола. Мне не хотелось бы вмешивать в это дело финскую полицию. Пойдем, прикроешь меня. Не стреляй на поражение, допустимы только ранения.

Он жестко взглянул на меня и вдруг коснулся ладонью моей щеки.

— Давид дорог мне, как брат. Все, пойдем.

Он убавил звук монитора до минимума, чтобы он не выдал нас раньше времени. Мы направились вперед, крадясь от дерева к дереву.

«Ауди» стоял на лесной дорожке, вторая машина — чуть дальше на полянке. Паскевич маячил возле нее, одетый в футболку поло, сунув руки в карманы легких хлопковых брюк. Оружия при нем я не заметила. Дверь машины открылась, Давида вытолкнули наружу. Лицо его было в крови, и я быстро зажала себе рот рукой, чтобы не вскрикнуть. У него был сломан нос и полностью заплыл левый глаз.

— На колени! — заорал Паскевич и ударил Давида в спину.

Тот упал. Гезолиан достал наган и приставил к виску пленника.

— Где?

— В каменной башне, — ответил Давид, сплевывая кровь. — На самой верхушке. Могу сходить с вами и показать, здесь близко, всего пара километров.