Честь

Я снимаю свитер и лифчик телесного цвета, который ненавижу лютой ненавистью. Груди у меня острые, под кожей проглядывают голубые жилки. Мне они кажутся отвратительными. Мало в моей жизни проблем, так еще и это дурацкое вымя. Сегодня утром один мальчишка из нашего класса попытался схватить меня за грудь, сделав вид, что хочет достать книгу с полки за моей спиной. Хорошо, что я пресекла его намерения и в последний момент увернулась. Другие парни, его приятели, заржали. Я догадалась, что это была их совместная выдумка. Они трепались обо мне. О моих сиськах. Когда я поняла это, меня затошнило.

На улице идет дождь. Я смотрю в окно, на мокрые тротуары Лавендер-гроув. Потом снова пялюсь в зеркало. Интересно, как бы я выглядела, если бы родилась мальчиком? Мысль эта приходила мне в голову бессчетное количество раз. Я хватаю карандаш для подводки глаз, расширяю себе брови и соединяю их на переносице. Потом рисую над верхней губой усы. Не тоненькие, едва заметные усики, а здоровенные пышные усы с загнутыми вверх концами. Если бы меня сейчас увидел Искендер, он наверняка покачал бы головой и сказал: «Сеструха, у тебя, похоже, крыша поехала!» Иногда у меня возникает какое-то необъяснимое чувство: мне кажется, что в небесной канцелярии произошла ошибка, из-за которой я оказалась здесь, в семье Топрак, в то время как мой истинный удел поджидает меня неведомо где.

«Знакомьтесь, это моя сестра. Ей нравятся исключительно неудачники» – так Искендер представляет меня всем своим знакомым, в особенности парням.

Это неизменно работает. Парни шарахаются от меня, как от зачумленной. Впрочем, мне на это наплевать. И, надо признать, Искендер не грешит против истины. Как это ни дико, меня действительно тянет к людям, которых никак не назовешь везунчиками. Даже когда я смотрю футбол, мне всегда хочется, чтобы матч закончился вничью, и в результате я начинаю болеть за проигрывающую команду. Мысль о том, как ужасно расстроятся футболисты, разочаровавшие своих фанатов, наполняет мое сердце горячим сочувствием к ним.

– Ты человек-улитка. В этом вся беда, – говорит мама.

Она верит, что в мире существует два типа людей: люди-улитки и люди-лягушки.

В деревне, где мама жила в детстве, дети часто ловили лягушек в ближайшем пруду. Однажды они поймали лягушку невероятных размеров – такую никто из них раньше не видел. Кто-то принес из дома стеклянную миску и накрыл ею несчастную тварь, которая оцепенела от страха. Целый день дети подходили и смотрели на лягушку, с отвращением и любопытством разглядывая ее выпученные глаза и пупырчатую кожу. Какой-то мальчик поймал улитку и подсунул ее под миску. Лягушка немедленно вышла из оцепенения и уставилась на добычу. Улитка меж тем ползла вдоль края миски, не думая об опасности и надеясь выбраться из заточения. Лягушка прыгнула раз, прыгнула другой и схватила улитку. На глазах у десятка визжащих ребятишек она сожрала добычу, и изо рта у нее потекла вязкая слизь.

Мама вспоминает, что все дети поддерживали лягушку, хлопали в ладоши и всячески ее ободряли.

– Но окажись там ты, наверняка переживала бы за улитку, – говорит она. – Поэтому я так за тебя тревожусь.

В самом деле, я ничего не имею против улиток. По крайней мере, они никуда не спешат. Лучше иметь дело с ними, чем с теми, кто живет на бешеной скорости, вроде некоторых девчонок из моего класса. Наша школа разделяется на два лагеря. К первому принадлежат зубрилки вроде меня – девчонки в лучшем случае самой заурядной, а в худшем откровенно страхолюдной внешности. Все мы вкалываем как проклятые, чтобы получать отличные оценки, и никто, кроме учителей, не обращает на нас особого внимания. Ко второму лагерю принадлежат так называемые красотки. Они плевать хотят на учебу и не желают тратить на нее ни минуты своего драгоценного времени. Им не терпится начать жить взрослой жизнью, и они уверены, что образование – это последнее, что может пригодиться им в этой жизни. Самые крутые красотки входят в разряд, который я называю «Барби».

Я давно наблюдаю за представительницами этого разряда, изучаю их поведение и пришла к выводу, что это новый, неизвестный науке биологический вид. Барби никогда не говорят ни о чем, кроме мальчишек, зато могут без конца обсуждать, кто на кого глаз положил, кто к кому неровно дышит, и им это не надоедает. Они замечают, кто с кем словом перемолвился, кто кому улыбнулся, и ведут скрупулезный подсчет этих улыбок. Если парень и девушка встречаются, им непременно надо знать, дошло ли у них до этого самого и сколько раз они этим занимались. Они следят, не растет ли у девчонки живот, ломают себе голову, решая, беременна она или нет, оставит ли ребенка себе или отдаст приемным родителям. Они постоянно влюбляются и остывают, романтические чувства бурлят в них, как кипяток, каждый день они готовы ринуться в пучину страсти, но вместо этого намертво увязают в болоте сплетен.