Честь Афродиты

Дядя Гриша неожиданно свернул в пивную палатку. «Клинское», кажется, я не успел прочитать, когда на вывеску голову поднял, мы уже порог переступали, я за ним. Ну молодец, правильно сделал, мысленно похвалил я напарника, давно уже пить хочу, и даже голодный почему-то, но не пиво бы. Я же за рулём, хотя… Мимо столиков, а палатка была почти наполовину заполнена народом, в лёгком шуме голосов, вдыхая вкусный запах жареных беляшей или чего там, теперь я уже впереди, двинулись к прилавку с фирменной рекламой клинского пива. Но дядя Гриша остановил меня, уже сидел за боковым столиком. Волька, позвал он меня, типа, кыс-кыс, иди сюда. Я вернулся. Удивительно! Стол уже перед ним был накрыт. Шесть пивных двухлитровых кружек, три тарелки жареных колбасок, три овощных салата, хлеб естественно, вилки, горчица вроде, салфетки, кетчуп… Всё как в лучших домах… И дядька за накрытым столом. Обнимается с моим напарником. Ааа, этот тот самый дядька Евгений Васильевич, оказывается, которому «засранцы» наконец полковника присвоили, вспомнил я, бывший дяди Гришин сослуживец, хотя он сейчас был «по гражданке». Молодец, дядька. Хотя с погонами выглядел бы в городе гораздо лучше. Важно другое, поляну накрыл нам. Вовремя. Молодец, в смысле молоток!

— А это… — дядя Гриша чуть запнулся, представляя меня, — мой, можно сказать…

— Сын, да? — легко продолжил Евгений Васильевич. — Вижу, очень похож. Евгений Васильевич. — Представился он и протянул руку. Я тоже. — О, и рука уже крепкая. Мужская. В отца. Очень приятно. Будем знакомы. — Пожимая своей клешнёй, восхищённо заметил он. Рука у него была неправдоподобно жёсткая, как доска, и сильная, как пассатижи. Я это отметил, но не отреагировал, потому что у дяди Гриши такая же «хватка», только он обычно осторожничает, сейчас чему-то улыбается. — Большой уже он у тебя, Михалыч. Взрослый. — Полковник похвалил и в притворном ужасе глянул на Пастухова. — Как наши дети быстро растут, да? А мы, значит, стареем. — На секунду лицо его посетила горечь, но быстро сменилась новой радостью. — У меня у самого дочь, как ты знаешь, Лерка, вчера вроде в первый класс пошла, а нынче уже… о-го-го! Невеста! Выросла. Я и не заметил… На меня похожа. А ты, значит, на мать свою, наверное, да, на мать? Счастливый будешь.

Я не возражал, а дядя Гриша продолжил:

— …И мой помощник. — Закончил он представлять меня. Лицо при этом у моего учителя было чем-то высветленное.

— Ага, ещё и напарник, значит, как сейчас говорят. — Понимающе восхитился Евгений Васильевич. — Это хорошо. Династия, значит, у вас будет. Здорово! — Полковник нацелился на меня указательным пальцем. — Учись у него, сынок, тебе можно позавидовать. Таких учителей, сейчас, знаешь, раз, два и обчёлся, и в академию поступать не надо.

Дядя Гриша усмехнулся, я не спорил.

— Волька, — назвал я своё имя. — Очень приятно.

— Ух, ты! — восхитился Евгений Васильевич. — Как в той сказке, да?

— Ага, только без «ибн».

— Понимаю, иноземные приставки нам, русским, ни к чему… — согласился полковник и гостеприимно указал руками на стол. — Может что ещё? Прошу. Остывает.

На этом официальная часть закончилась, я приступил к сосискам с пивом и салатом, а бывший и настоящий сыщики принялись вспоминать прошлые деньки…

Из двух обшарпанных динамиков на полках, за стойкой, в драйве хрипел шансон: «Сеновал мой, сеновал, ты меня околдовал. Ох, трава, трава-ядрень, валит тело набекрень…», Там же суетились бармен и официанты азиатской наружности, Здесь же, в «зале», за столиками сидели посетители, дымя сигаретами, как мужчины так и женщины, все с разной степенью эмоций, но в «рамках приличий», громко беседовали. Вкусно пахло сосисками, в смеси с табачным дымом и запахом пива. В палатке было светло, пиво было холодным. Кто-то входил, кто-то выходил. Входили чаще. Я лицом ко входу сидел. К разговору двух друзей не прислушивался, да и «за ушами трещало».