Честь Афродиты

Поверили. Кому поверили, кому? Да у него на лбу написано, что он холуй и убийца! И генерал оказывается большая сволочь. Правильно дядя Гриша говорил. Крот он. Своих сдавал. Это же надо! Ай, дерьмо, ай подонок. А мы-то, а мы… Как последние дураки на удочку попались. Поверили. Кому поверили? Это дядя Гриша поверил, расчувствовался, в «слёзы» поверил. Как же… «Вы моего отца из боя вынесли, спасли, я вам обязан, мы с матерью вам по-гроб…» Сволочь! Прихвостень! Актёр, падла… И мы хороши. Я, КолаНикола… Лоханулись… Что делать? Что теперь делать? Нас убивать везут. Нас! Меня!! Я задёргал руками. Разговаривать мы не могли. Каждому налепили скотч от уха до уха… Я попробовал сорвать его, зацепившись щекой за боковину сиденья, но больно ударился, чуть ухо не оторвал, машину подбросило, да и обшивка скользила. Что… Что делать? Наручники врезались в запястья, не снимались. Они мне мешали, я не привык к ним, они лишали меня привычной свободы, действий. Были впервые на моих руках. К тому же, за спиной. Куда нас везут — было не видно. Окна микроавтобуса густо тонированы, водительское место отгорожено стеклом. За рулём был майор, на пассажирском сиденье генерал. В кителе и в фуражке. Ни охраны, ни сопровождения с нами не было. Ни впереди, ни сзади. Мне это показалось странным. Хотя ничего не объясняли, скорее наоборот. Они нас не боялись. Всё было предрешено.

Для нас предрешено.

Машина давно уже выехала за ворота и неслась с приличной скоростью. Назад они не оглядывались, тем не менее, в любую минуту могли оглянуться, этого нужно было опасаться. КолаНикола, борясь с наручниками, ёрзая задом, выделывал руками и плечами странные движения, выворачивая руки вперёд… Ему это удалось! Он умудрился переступить через скованные браслетами руки! Я попробовал повторить… У меня так не получилось. Не хватило гибкости, вернее каких-то сантиметров. Только запястья заломило от боли. Дядя Гриша вполне спокойно наблюдал за нашими действиями, просто ждал. Вот нервы у человека. Неужели он не боится, неужели он сдался… Я нет! Нет, нет… И КолаНикола тоже.

Машина свернула с шоссе, выехала на просёлочную дорогу, её сильно затрясло. Мы запрыгали на сиденьях, словно бочки в кузове. С нами не церемонились. Водителя наше состояние ни сколько не беспокоило. Он рулил. И генерал за боковую ручку держался. Нахохлившись, смотрел вперёд. Фуражку он уже снял или она слетела. Сволочь! Гад! Ну подожди…

За окнами микроавтобуса, уже в самой вблизи, замелькали деревья и кусты… Нас везут в лес, в глубь, понял я. Ну правильно, тайга большая, кустов много… Осень… Пока искать начнут, снег пойдёт… а весной… Ха, весной! О страшном думать не хотелось. Приедем, копать заставят… Хрен вам… Хотя… Это хорошо, это здорово! Лопатой можно атаковать, лопатой! Это тоже оружие. Я помню некоторые элементы и нападения сапёрной лопаткой, и защиты. Нас учили. Я даже метал её в цель. Попадал. Если лезвием — запросто рассечёт… Но если лопата сапёрная, а если совковая? Ха, совковой могилы не копают, только штыковой. В штыковую и пойдём. Я первым лопату возьму. Скорее бы приехали… нет, пусть едет, пусть едет… Наручники лишь бы потом сняли. Поделиться мыслями я не мог. Даже губы разжать под скотчем не мог… Думал чем-нибудь проткнуть ленту, но… Машину так трясло, что можно было не губы, лицо разбить… А мы всё дальше забиралась в гущу леса.

Уже ветки вовсю хлестали и скрипели по кузову… Паника вновь охватила меня. А если не снимут наручники? Если так просто… расстреляют… Расстреляет этот, прихвостень, майор… Тогда… Об этом думать не хотелось. Но страх уже не отпускал. Предчувствие самого худшего заполняло мозг, душу… Даже руки начали коченеть… КолаНикола в это время, блестя металлом наручников перед носом, сорвал скотч со своего лица и с лица Пастухова. Перебрался ко мне. Действовал. «Ой», я не удержался, вскрикнул от мгновенной боли на лице… Липкая лента упала под ноги… Я же не брился, отросла за день щетина. И скотч противный. Я сплюнул… Мы с Пастуховым шумно дышали, КолаНикола прижимал палец к своим губам, предупреждающе вращал глазам, молчок, мол, ни звука. Эти действия почти отогнали страх, я его утопил где-то глубоко в себе, под крышку, и наступил на неё… Кажется. Во мне зажёгся огонёк надежды… кажется… и несмелой уверенности. Тонкой-тонкой. Как звенящая струна. Выдержит, не лопнет? Ощущения опасности, но и некоторой возможности спасения будоражили нервы, сверлили сознание… Ну-ну, а вдруг, авось…

Машина наконец, клюнув носом, затормозила. Мы отлетели вперёд. Поднялись с пола. Хлопнув дверями, водитель и пассажир вышли, мы сжались в ожидании. КолаНикола боком к двери… Едва дверь распахнулась, КолаНикола с криком, «кей я», резко выбросил ногу вперёд, и… промахнулся. Майор поймал его ногу, резко выдернул каратиста из машины, как медведь рыбу на берег. Затем, убедившись, что мы поняли его возможности, вежливо указал нам рукой, прошу, мол. Мы с Пастуховым выбрались.