Честный Эйб

— И я агитировал за него на выборах, — буркнул Вейдемейер, — но я не понимаю, чего он ждёт. Юг — это не страна а боевой лозунг. Южан можно убедить только насилием.

— Линкольн не торопится и не отступает, я его знаю, подполковник. Подождём…

Но Вейдемейер был не из тех людей, которые могут спокойно ждать. Он добился назначения в долину реки Каррент, где действовал невидимый Колмен.

Всё жаркое лето 1862 года ушло на поиски противника. Дубовые рощи хранили молчание, реки неслышно несли свои воды, ястребы парили в глубоком синем небе. Может быть, они оттуда, видели всадников в серых куртках, но хищник хищника не выдаст. В конце августа удалось напасть в лесу на патруль бандитов и взять нескольких пленных. Они клялись, что не знают, где лагерь их начальника. Это знал только адъютант Колмена, белобрысый юноша со шрамом на лбу, по прозвищу «Ринго-Котёнок».

Вейдемейер пришёл к нему в тот же день вместе с Беллом. Ринго сидел возле стола, подперев голову рукой, и смотрел на дальние синие рощи. Лицо у него было неподвижное и казалось сонным.

Подполковник молча несколько минут изучал пленника. Между бровями у Вейдемейера появилась тяжёлая складка.

— Может быть, вы согласны назвать своё подлинное имя? — спросил он.

Ринго молчал.

Вейдемейер запустил руку за пазуху и вытащил оттуда тщательно сложенную бумажку.

— Нед Снукс, — сказал он, — я привёз вам письмо от вашей матери.

Ринго вздрогнул, опустил обе руки и вперился взглядом в бороду подполковника. Потом он протянул руку и взял письмо.

Пока Ринго читал письмо, Белл недоуменно смотрел на своего начальника. Лицо у него было такое же неподвижное, как у адъютанта Колмена. «Нашла коса на камень», — подумал Белл.

Ринго бросил письмо на стол.

— Она писала под вашу диктовку? — спросил он.

Это были его первые слова за сутки.

— Она принесла мне это письмо в штаб, — сказал Вейдемейер.

Ринго думал несколько минут. Потом он повернулся к подполковнику и проговорил раздельно:

— Короче говоря, вы не узнаете, где лагерь Колмена. Когда меня расстреляют?

— Вас не расстреляют, — отвечал Вейдемейер.

— Вы хотите сказать — «под условием»…

— Без всяких условий. Что вам пишет ваша мать?

— Вы не читали?

— Перестаньте валять дурака, Нед! — сказал Вейдемейер. — У нас нет привычки читать чужие письма.

— Она пишет… — с усилием промолвил Ринго, — она пишет, чтоб я вернулся домой.

— Возвращайтесь.

— Чтоб меня подстрелили по дороге?

— Нед, — сказал подполковник, — где вы раздобыли этот шрам на лбу?

— Это вас не касается.

— Меня всё касается, Нед. Когда вы сидели в тюрьме, у вас не было шрама.

— А! — сказал Ринго. — Вы и это знаете? Вы, пожалуй, знаете, за что я сидел в тюрьме?

— Отлично знаю. За покушение на убийство. Вы замахнулись ножом на шерифа, который назвал вашу мать «воровкой».

— Гм… — пробормотал Белл, но подполковник не обратил на него никакого внимания.

— Ваша мать никогда ничего не крала. У вас в доме нашли мешок с бобами, который вы сами украли на станции.

— Значит, я вор? — спросил Ринго.

— Не думаю, — сказал Вейдемейер. — Полагаю, что вас подбили молодцы, которые курят трубки, сидя на станционном заборе в ожидании вечернего поезда.

— Это неверно, — отвечал Ринго. — Они меня не подбили. Нам с матерью нечего было есть.

— Конечно, голод не тётка, майор, — продолжал подполковник, обращаясь к Беллу, — и заметьте, что я никогда не бывал на этой станции, но это типично для южных штатов. Отец этого мальчика, по справкам, был нищим батраком, мать — прачка…

— Мы никогда не просили милостыни! — взорвался Ринго.

— Совершенно верно, Нед. Вы предпочитаете убивать безоружных женщин — таких, как ваша мать.

Ринго вскочил на ноги. Белл взялся за рукоятку револьвера, но Вейдемейер сделал ему предостерегающий жест рукой.

— Я не убивал! — крикнул Ринго.

— Понимаю, — сказал подполковник, — вы помогали Колмену убивать.

— Наоборот, я заступался за них! Я…

— Ах, вот что, — спокойно сказал Вейдемейер, — теперь понимаю, откуда у вас шрам на лбу. Это работа Колмена?

Ринго сел и подпёр щёки обеими руками. Лицо у него было красное.

— Вы не узнаете, где его лагерь, — процедил он.

— Как видите, я ни разу не спросил об этом. Вы желаете вернуться к вашей матери?

— Я желаю быть расстрелянным, — проронил Ринго после минутного молчания.

— Это плохой выход из положения, мой дорогой Нед…

— У нас считается, что, если ты попал в плен, тебе нет дороги обратно.

— Так считает Колмен, — спокойно возразил Вейдемейер, но как считает Нед Снукс? И что я должен сказать матери Неда Снукса? Что Нед пожелал расстаться с жизнью по своей доброй воле?

Ринго молчал.

— Подумайте об этом, Нед. Мы не торопим вас.

Вейдемейер направился к выходу. Белл последовал за ним.

— Однако он заговорил, — сказал Белл, когда они вышли на крыльцо.

Вейдемейер улыбнулся.

— Я плохой педагог, — сказал он, — но чувствую, что этот восемнадцатилетний парень вовсе не уголовный преступник. Я это почувствовал уже тогда, когда мне рассказали подробности его биографии. Мать его добрейшая, работящая женщина.