Четвертая экспедиция (сборник)

Спустя час, два или больше Владимир вдруг проснулся в холодном поту от необъяснимого беспокойства, понимая, что с ним произошло что-то экстраординарное то ли во сне, то ли наяву. Во всяком случае, бурные эротические сновидения всплыли в памяти. Увидев рядом спящую Ирину, он все понял и ужаснулся содеянному. Он вспомнил, как в ресторане ему было неприятно смотреть на их танцующую пару, когда Ирина, откровенно и демонстративно прижималась к партнеру во время танца. Ему тогда стало не по себе, но вряд ли это чувство можно было назвать ревностью. Ревновать ее он перестал как-то резко и сразу. Он это нечаянно заметил во время первой поездки на Зундук на квадроциклах. И как только прошла эта ревность, и Владимир понял, что Ирина – не его женщина, в душе он почувствовал облегчение, а разум освободился для творчества, что незамедлительно стало приносить свои плоды. Значит, не надо никого больше обманывать и, прежде всего, самого себя. А физическая страсть – не в счет, ведь люди – это не просто животные, которыми движет инстинкт продолжения рода. Без любви эта страсть действует на Владимира разрушительно, в чем он уже убедился. Он вдруг вспомнил явное отрицательное влияние прошедших бурных ночей на его творческие способности, и стал со страхом искать свои музыкальные наброски, которые накануне пытался зафиксировать в нотах. Неужели все пропало? Наконец, он увидел на полу несколько листков со своими каракулями. Он нервно схватил первый попавшийся и стал тупо всматриваться в исчерканный своей рукой нотный стан. Никакой божественной искры он там не увидел, одна сплошная какофония. Как же так?! Вечером все было просто великолепно, он это помнил точно: настолько удачно Байкал подсказал ему свою тему. Но теперь ее нет. Владимир тут же все понял: вчера это были элементы чего-то целого, а это целое пока еще только складывалось в голове, и записывать его было еще рано. А сегодня все развалилось просто на отдельные фрагменты, никак не связанные между собой, и потому бессмысленные. «Все, это конец, – подумал он с досадой, взглянув на спящую Ирину, – она вытянула из меня все соки и превратила в обычного самца, вроде шимпанзе».

Настроение было препаршивое. Владимир, глядя на эти листки, силился вспомнить свои задумки и композицию отдельных частей, но ничего не выходило. Вместо этого внутри снова нарастало чувство необъяснимой тревоги и ожидание того, что случится что-то непоправимое, в чем будет виноват он сам. Владимир быстро оделся и, не разбудив Ирину, тихо вышел из номера, а потом и на улицу мимо спящего, как обычно, портье. Было совсем темно. Посмотрев на часы, обнаружил, что еще всего лишь пять утра. Пес Малыш, как всегда лежавший на коврике при входе в корпус, в недоумении поднял голову. Увидев Владимира, он вовсе не поднялся ему навстречу, виляя хвостом, как это было по утрам. Посмотрев вопросительно еще пару секунд на Владимира, Малыш снова положил голову на лапы – досматривать свой собачий сон.

Владимир сначала прошелся вокруг спального корпуса при свете уличных фонарей, вдыхая свежий ночной воздух, но это не принесло никакого успокоения. Затем он решительно вышел за калитку и углубился в ночной лес. Погода испортилась, небо затянулось облаками, и не было видно ни луны, ни звезд. Он шел просто вниз по склону в темноте наугад, нащупывая по памяти тропинку к Байкалу. Он хорошо помнил, что ближе к берегу будет открытое пространство и фунтовая дорога до берега, по которой рыбаки подвозят лодки на автомобильных прицепах. Вскоре он вышел на нее и через пять минут был на темном и пустынном берегу. Штормило, и слегка накрапывал дождик. Владимир вслушивался в звук накатывающих волн, надеясь вновь овладеть забытой мелодией. Но вместо этого ему слышалось суровое недовольство и грозное осуждение седого Байкала. Вряд ли это было платой только за сегодняшнюю интимную связь с нелюбимой женщиной. Это было осуждением его ненастоящей и фальшивой жизни, в которой он попросту запутался. Что делать дальше, он не знал.