Четвертый брак черной вдовы

— Конечно, кто же еще? Но это мои деньги, у меня было кое-что припрятано на черный день, — Хоэль вдруг наклонился и поцеловал жену в шею — как раз над черным кружевным воротничком. Поцелуй вышел быстрым, но обжигающе горячим.

Катарина тихонько ахнула и покраснела, а Хоэль был уже у порога:

— Пойду, устрою Кочерыжку и сразу вернусь!

Он и в самом деле вернулся очень быстро — очень довольный, уселся на диван, развалившись на подушках, и сказал, благодушно улыбаясь:

— Ну что там было дальше в вашей книжке? Вы остановились на том, как Фабриччио сказал, что женится на мегере, потому что ему главное — сколько приданого за ней дадут.

— Вовсе нет, — возразила Катарина. — Фабриччио сказал, что сделает одолжение своим друзьям, чтобы они могли просить руки Бьянки Хоэль, — она помолчала, а потом осторожно спросила, — но ведь все ваше имущество было конфисковано после ареста.

— Не все, — ответил он, но Катарину не обманул его беззаботный вид. — Отобрали только королевские милости и льготы Мальчеде. Но я же не воробьем бедным женился. Читайте же, донья!

— Подождите, — Катарина отложила книгу и посмотрела сначала на шкатулку, а потом на мужа, и посмотрела строго, испытующе. — Вы хотите сказать, что у вас было припрятано больше сотни золотом? И я должна в это поверить?

— Все законно, можете не сомневаться, — ответил ей муж. — И что вы прицепились, донья? Моего слова вам недостаточно?

— Хоэль…

— Ладно, успокойтесь, — проворчал он. — Я продал коня — только и всего.

Несколько секунд Катарине понадобилось, чтобы осмыслить сказанное.

— Вы продали этого серого андалузца? — уточнила она.

Хоэль кивнул.

— Вот этого — Катарина замялась, — Офико?

— Ну да, Мордоворота. Я сразу думал его продать, когда вы меня спасли. Поэтому и написал Кочерыжке.

— Мне показалось, вы очень к нему привязаны, — сказала Катарина задумчиво.

— К Кочерыжке-то? Да мы столько прошли и пережили, что он понимает меня с полуслова, — подтвердил Хоэль.

— Я говорила об Офико.

— А, — Хоэль нахмурился, — конь как конь. Не лучше и не хуже тех, что были у меня прежде. Вы будете читать, донья?

Катарина взяла книгу, но судьба главных героев перестала ее занимать. Прочитав с десяток страниц, она остановилась, сославшись на усталость.

— Хотите прогуляться? — тут же предложил ей муж. — Сядем в коляску и прокатимся до винной лавки?

— Хотите отпраздновать удачную сделку? — кивнула Катарина на шкатулку.

— Кочерыжка заслужил хорошего вина, — сказал Хоэль, широко улыбаясь.

— Пожалуй, я лучше прилягу и пережду жару, — ответила Катарина. — А вы можете съездить за вином для своего друга. Хотите скажу, чтобы приготовили закуски?

— Да вы просто ангел! — восхитился он. — Но лучше мы закусим где-нибудь в другом месте. Кочерыжке не по себе в вашем чистом домике.

Они собираются пойти в таверну? Это царапнуло Катарину остаточно сильно, но она не показала вида, что недовольна, и сказала:

— Только, Хоэль…

— Да? — мыслями он был уже в винном погребке, но сразу оглянулся.

— Соблюдайте приличия. Двое пьяных мужчин — это будет слишком для Каса-Пелирохо.

Он хохотнул и погрозил ей пальцем:

— Не беспокойтесь, донья! Мы будем вести себя тихо, как мыши.

— Вы сами-то в это верите? — пробормотала Катарина, глядя в окно, как ее муж идет к конюшням — легко, весело, будто танцует фламенко напоказ.

23. Серенада для прекрасной донны

— Ну на черта вы так надрались, — ворчал Трончиталь, подпирая Хоэля плечом.

— Куда — надрался? — протянул тот. — Да я трезв, как монашка во время поста.

Трончиталь только хмыкнул:

— Посмотрели бы на себя со стороны. Видок еще тот.

— А, пустяки — Хоэль пощупал опухшую скулу. — Ты же знаешь, что на мне все заживает, как…

— Как на собаке, да, — закончил бывший оруженосец. — Но только лезть на кинжалы с голыми руками не нужно было.

— Как — с голыми? — обиделся Хоэль и остановился посреди улицы. — У меня была лавка!

— Идите уже, — Трончиталь пихнул его, понуждая переставлять ноги. — Увидит вас донья в таком виде, и вы ей ни под каким соусом милы не будете.

— Я ей и так не сильно нравлюсь, — доверился Хоэль.

— Не удивительно, — буркнул оруженосец.

— Я ей многим обязан, — продолжал поверять ему Хоэль.

— Вы мне это уже сто раз говорили.

— Она такая красивая, — Хоэль опять остановился — прямо посреди улицы, запрокинул голову, подставляя лицо луне, и закрыл глаза.

— Опять!.. — почти простонал Трончиталь. — Да, она красивая. Топайте, давайте!

— Давать — не мужское дело, — отрезал Хоэль, но от любовных грез очнулся и довольно бодро пошел по улице.

— Она красивая, — завздыхал он уже через пять шагов, — только спряталась, как улитка в свое черное платье.

— Что? — переспросил Трончиталь, услышав что-то новенькое.

Хоэль промолчал, но оруженосец понял его правильно.

— Похоже, вы хотите сорвать с нее платье, — произнес он многозначительно.

— Нет, не сорвать, — замотал головой Хоэль. — Ты рассуждаешь, как конюх! С ней нельзя силой, она — слишком хрупкий цветок. Но и по своей воле она этого не сделает. Я пытался, только что-то не получается.

— А что вы делали? Стихи ей читали?

— Читал, — отмахнулся Хоэль.