Четвертый путь к сознанию

Даже моя склонность в то время к постоянным путешествиям и стремлению ставить себя в процесс совместного существования людей в тех местах, где происходили резкие энергичные события, такие как гражданская война, революции, и т. д., проистекала также из этой моей единственной цели.

Прежде всего, за время этих событий я собрал материал для прояснения вопросов, связанных с моей основной целью, в более концентрированной форме, и поэтому более продуктивно.

Во-вторых, как результат памяти в моем автоматическом мышлении о всех ужасах, свойственных таким насильственным событиям, свидетелем которых я был, и наконец, из накопленных впечатлений от бесед с различными революционерами в предыдущие несколько лет вначале в Италии, а затем в Швейцарии, и еще совсем недавно в Закавказье во мне кристаллизовалась мало-помалу, помимо прежней единственной цели, еще одна неукротимая цель.

Эта другая вновь возникшая цель моего внутреннего мира состояла в общем в следующем: что я должен найти, любой ценой, некий способ или средство для того, чтобы разрушить в людях склонность к внушаемости, которая заставляет их легко подпадать под влияние «массового гипноза».

И поэтому после этого вышеупомянутого «возрождения» цели моего внутреннего мира, в то время как продолжался процесс восстановления моего здоровья, я составил в своих мыслях предварительный план своей будущей деятельности.

Итак, идея, вспыхнувшая в моем сознании вечером 6 ноября, состояла в следующем:

По всей вероятности, переживание мной за последние несколько дней ужасного отчаяния и необычно напряженной борьбы внутренних сил, выражавшейся в то утро в почти бредовом самоубеждении, – на самом деле есть не что иное как прямой результат того самоубеждения, которое происходило во мне в почти таком же состоянии около тридцати лет назад на краю пустыни Гоби.

Поэтому, как только я более или менее поправился, я сразу же продолжил свои исследования, но теперь с двумя определенными целями вместо прежней одной.

Я не буду писать здесь о том, что я предпринял дальше, ни о том, как я удовлетворял моего внутреннего «двухголового червя любознательности», поскольку об этом я уже писал достаточно подробно в одной из книг третьей серии моих писаний.

Я скажу здесь только, что через несколько лет я счел необходимым организовать где-нибудь учреждение для подготовки «помощников-инструкторов» с той целью, чтобы ввести в жизнь людей то, чему я сам уже научился.

Когда возникла эта необходимость, тогда, после всяческих «сравнительных размышлений», я выбрал Россию как наиболее подходящую для этой цели страну.

С этой целью я оказался в 1912 году в сердце России, городе Москве, где сразу начал организовывать такое учреждение под названием «Институт гармонического развития человека».

Через два года постоянной психофизически напряженной работы этот проект быстро приближался к завершению, когда внезапно началась война, война, о которой никто не думал, что она может продлиться долго, но которая постепенно стала хронической и теперь называется «Мировой войной».

Медленно тянулись годы; годы, которые теперь уже не только беспрерывно требовали напряженной деятельности от этого моего злополучного физического тела, но высасывали из него несколько раз за день все виды сил, накопленных для воли и терпения.

Я уже начинал, что может показаться странным, приспосабливаться к условиям, созданным этим общим злом человечества, когда внезапно, очень м-е-д-л-е-н-н-о и очень н-е-н-а-в-я-з-ч-и-в-о появилась Мадам Русская Революция.

Эта досточтимая леди, хотя еще не совсем твердо стоящая на ногах, сразу начала наносить внутри этого моего бедного физического тела такие раны и повреждения, что скоро каждый его атом сжался от страха и не мог получить ни одной минуты покоя.

Медленно проходили месяцы; казалось, что прошли века; мой внешний мир от удушья уже начал биться в конвульсиях; в то же время, тем не менее, оживление, производимое вечно противоположными факторами в моем внутреннем мире, достигло высочайшей степени.

В этом состоянии внутренней живости, не думая о будущих перспективах, я начал действовать.

Здесь начался еще раз для этого моего физического тела ряд «фокусов», необычных для человеческой психики.

Я сразу же отправился в путешествие, снова через непроходимые места, на этот раз в горах Кавказа, испытывая, конечно, как обычно происходит в таких путешествиях, частый голод и холод, в добавление к постоянному беспокойству о моих близких людях, как о тех, кто остался в этом хаосе позади, так и о тех, кто был рядом со мной. Затем, с одной стороны, у меня началась дизентерия в тяжелой форме, а с другой стороны, вернулась старая болезнь под названием «жаба» (angina pectoris), которую я считал полностью излеченной.