Четвертый Рим

Тотчас позади себя он услышал легкое покашливание и, обернувшись, увидел Аркадия Алексеевича, переодетого в другой, весьма странный наряд. Вместо черной футболки и шорт на нем был надет малиновый, расписанный золотом камзол, на голове белый парик, впрочем, все золотые побрякушки остались на месте и были весьма кстати. Храня строгое молчание, Аркадий Алексеевич, грациозно переступая ногами, затянутыми в белые, как Луцию показалось, кальсоны, с глубоким поклоном препроводил юношу в кресло. Луций сел, плохо соображая, что с ним. После преследования, погонь и силового захвата он вовсе не ожидал увидеть загородную резиденцию весьма влиятельного в Санкт-Петербурге лица.

По мановению мажордома, другого названия не было для благообразнейшего Аркадия Алексеевича, открылась вторая, скрытая от взглядов дверь в деревянной стене беседки. Снаружи она маскировалась, как потом узнал Луций, плотным колючим кустарником. Вошел человек, лицо которого показалось Луцию смутно знакомым. Это был старик, одетый в шелковую белую рубашку и белые шорты. В руках у него была толстая книга с золотым тиснением. Старик уселся напротив юноши и приветливо улыбнулся. Луций ответил ему неуверенной улыбкой. Такое выражение могло бы появиться на морде затравленного оленя, если бы охотник вместо выстрела нежно погладил бы его прикладом по боку.

— Город разделен на сегменты, — сказал старик бесстрастно, будто читая лекцию.

Вновь появился мажордом и разлил в два бокала тягучее ароматное вино. Старик не обращал на него внимания.

— При террористических акциях такого уровня, — продолжал он, — под контроль берутся не только аэропорты, вокзалы, гостиницы, рынки, но и оживленные перекрестки, мафиозные районы, места поселения и много других точек.

— Да нет, нет, — старик небрежно взмахнул кистью руки, словно сбрасывая с нее несуществующую перчатку, — только не говорите мне, что вы ни при чем, что вы ни о чем не догадывались и т.д. Смешные слова, милый мой. Конечно, мы не думаем, что покушение на главу правительства — игрушка для детей. Что дерзость заговорщиков равносильна их наивности. Абсолютно ясно, что в работе профессионалов не бывает ни детской игры, ни наивности. Все обвинения со стороны правительства империи с вас сняты, да их по большому счету никогда и не было. Другой вопрос, что силы, мне противоположные, ищут вас, чтобы вынудить к признанию в участии во взрыве. Я вас пригласил совсем по другой причине, — он поднял бокал и жестом пригласил Луция сделать то же самое, — я хочу почтить память моего старинного и уважаемого друга, к сожалению, я не всегда, особенно в последние годы, умел это показать.

Старик задумался, машинально отпил глоток и поставил бокал на стол.

— Как же я мог лучше почтить его память, нежели спасти от пыток и расстрела его любимого ученика. Да, вы были его любимцем, и он прочил вас в недалеком будущем в качестве своего младшего коллеги преподавать в лицее. Боюсь, что с тех недавних дней многое для вас переменилось. После, когда мы закончим, вам придется провести несколько часов с дознавателями из моей службы безопасности. Я уверен, что вы будете предельно откровенны с ними. Потому что только полное доверие с обеих сторон может служить гарантией вашего благополучного возвращения в Москву. А теперь прервемся.

Гостеприимный и вальяжный хозяин вновь поднял бокал и жестом предложил Луцию сделать то же. Потом отломил кусочек хлеба, оросил его несколькими каплями вина и положил хлеб в отдельно поставленную тарелку, рядом с которой стоял налитый до краев стакан вина.

— Прощай мой друг, — сказал старик и поднес свой бокал к бокалу, стоящему на тарелке.

— Двадцать лет назад, — продолжил он и покачал головой, — двадцать лет минуло, как мы с ним познакомились — меня приучал к мысли о неограниченной власти мой отец, а Пузанский сам в те годы к ней рвался. Из нас двоих он раньше осознал всю нелепость власти российской и ушел. Вторая наша встреча произошла в Крыму, на Перекопе.

Вошел мажордом. Под внимательным взглядом регента наполнил тарелки дымящимся мясом, налил вино и исчез.

— Я надеюсь, ты без ущерба вернешься в лицей и расскажешь своим товарищам, что твой учитель был одним из храбрейших солдат национальной гвардии. Уйдя из политики, он работал в отделе противодействия терактам. У вас историю-то проходили, хоть какую-нибудь?

— Историю России преподавали вплоть до девяностых годов прошлого века. О Крымских войнах мне отец рассказывал, правда, очень давно.

И вновь регент кивком головы подозвал стоящего неподвижно у двери мажордома и снова поднял налитые до краев бокалы и, наклонив, вылил несколько капель спиртного на хлеб.