Четвертый Рим

Разгоряченные, с горящими глазами люди упивались предсмертными стонами и жуткими криками оскопленных. Появились ассистенты в красных хитонах с белыми поясами, они перевязывали полумертвых людей полотенцами и уносили. Один из несчастных вырвался и, извиваясь из последних сил, подполз к жрице, потянулся к ней руками, но затих.

Сверкающий взгляд жрицы, казалось, пронзал полумрак. Луций тщетно пытался скрыться от него за колонной, когда целительница безошибочно высмотрела среди голых совокупляющихся верующих единственного понуро стоящего в одежде юношу.

— Вот он, — закричала она, — хватайте его! Вот наша искупительная жертва!

Прежде чем толпа бросилась на него, Луций развернулся, толкнул черную стальную дверь и закрыл ее за собой на все три засова. Потом он рванулся вперед, но не тут-то было. Дверь, ведущая в коридор, не поддавалась. Луций оказался в ловушке. Ему оставалось слушать, как фанатики безуспешно пытаются разбить стальную дверь, и готовиться к схватке.

Наконец раздался звонкий голос жрицы: "Идите, я сама с ним разберусь", потом громкий хлопок в ладоши и выкрик: "Охрана!"

3. ЖРИЦА

Измученный безуспешными попытками открыть входную дверь, Луций обессиленно присел в сенях. Постепенно духота закутка сморила его, и он сам не заметил, как задремал. Спал он недолгим и тревожным сном. Когда юноша открыл глаза, в зале за дверью была полная тишина, так что через несколько минут напряженного вслушивания Луций рискнул отодвинуть засовы.

Громадный зал был пуст и мрачен. Мертвых фанатиков давно унесли, пол замыли от блевотины и крови. Только громадный черный бог с ангелоподобным ликом сурово смотрел вдаль, не обращая никакого внимания на припавшую к его стопам женскую фигурку. Стараясь шагать как можно осторожнее и тише, Луций прошел краем зала за колонны и очутился в маленьком притворе с еще одной дверью. Не раздумывая, он толкнул ее, и она поддалась. Помещение было полно диковинных вещей, но потом, как ни старался, юноша не мог вспомнить, каких именно. Мерещились ему какие-то причудливые вазы и амфоры, чудовищные колбы и реторты, фигуры зверей, внезапно оживающих и снова каменеющих, и еще многие другие предметы. Как во сне, прошел он кабинет алхимии и попал в убранный в чисто восточном стиле зал, обитый голубым шелком, многочисленные низенькие диванчики и пол которого были устланы коврами. На одной из лежанок сидела хорошенькая девочка лет десяти и громко плакала. Она была в легкой полупрозрачной накидке и плотно обтягивающих блестящих рейтузах. Крупные слезы стекали по прекрасному лицу и падали на грудь. Девочка с интересом посмотрела на Луция и стала понемногу успокаиваться. Видимо, она не считала приличным рыдать при посторонних.

Луций осторожно, чтобы не напугать девочку, приблизился к ней, сел на краешек дивана и улыбнулся. Девочка тоже улыбнулась, потом вскочила так резко, что накидка упала с ее плеч, обнажив черный кружевной бюстгальтер, более уместный на зрелой женщине.

— Ты чья? — поинтересовался юноша, не зная, как спросить о брате.

Девочка утерла последние следы влаги с румяных щек и защебетала:

— Он говорил, что ты обязательно придешь, что ты не оставишь его на заклание, и еще он говорил, что я узнаю тебя потому, что ты не такой, как все.

— Ты говоришь о Василии? — переспросил Луций, и девочка согласно кивнула.

— Вы нисколечко не похожи, — продолжала она щебетать, — и ты красивее.

— Где он? — вновь спросил юноша с придыханием и замолчал, боясь спугнуть легкую, как птица, девчонку.

— Он наверху, — спокойно отвечал ребенок, — в гримерной. Он же будет главной жертвой на Черной мессе. Сейчас его разрисовывают.

— Где же гримерная? — заторопился Луций, представляя брата связанным в руках изуверов.

Девочка встала на легкие ножки, подвинулась к юноше вплотную, взяла его за руку и долго рассматривала большими серыми глазами.

— Ты чужой, — сказала она наконец. — Я не могу привести тебя в гримерную, меня наставница накажет.

— Неужели тебе не жалко? — попытался воздействовать на нее Луций. — Его же убьют.

— Жалко, — всхлипнула девочка и вдруг бросилась Луцию на грудь. В то время как одна рука ее ласкала под туникой его спину, другая обняла шею юноши, а нежный язычок защекотал мочку уха. — Если ты меня поцелуешь, — шепнула девочка, — тогда, может быть, я проведу тебя, но я хочу очень крепкий поцелуй.

Крепко схватив Луция, она приникла к его губам. Руки юноши невольно сжали хрупкий стан и отпустили.

— Давай поженимся, — зашептала девочка, и ее нежные пальчики, как по клавишам, забегали по его телу под туникой.

— Меня зовут Лена.

Луций попытался отстраниться, но девочка, тяжело дыша, еще сильнее к нему прижалась. Ее руки что-то делали с ним, отчего он вдруг забыл обо всем. Девочка помогла ему сбросить тунику и села на юношу верхом.

— Я же тебя разорву, — шептал Луций уже не в силах сопротивляться ее изощренным прикосновениям.

— Я стала женщиной в семь лет, — успокаивала его она, — а теперь мне уже одиннадцать, не бойся за меня.