Четыре безумия. Клиент Шекспира

Святой день – воскресенье. Базарный день. На низкой земляной дамбе, защищающей город от паводков, собралось много народа. Мужчины. Торговцы. Ремесленники. Женщины. Дети. В чистой одежке, в национальных платьях или одетые по последней моде, они терпеливо ожидали перевоза, чтобы попасть на другой берег, на рынок, в трактир в центре города или на берегу реки, в магазины с товарами из Вены, в баню, бордель, кондитерскую или в какое-нибудь другое место, где можно потратить, а если повезет, то и заработать деньжат. Множество телег и фиакров направились к центру города. Перед паромом, перевозившим людей и товары с одного берега на другой, образовалась неописуемая толчея. Цыгане, усталые после ночной попойки, играли фальшиво, не попадая в ноты. Пели охрипшими голосами еще хуже. Забывали целые куплеты, пропускали слова. Проходящий мимо народ клял их почем зря, вполголоса отпуская непристойные ругательства. Бедняги не заработали ни форинта. Разве что богатый хозяин Лазар Дундерский подал им бумажную купюру, да и то только для того, чтобы насолить толпе. А народ поливал его за это:

– Цыганам подает, а нищие люди помирают…

– Котяра жирный!

– Все Дундерские вечно против людей были!

– Богатый, а дурной…

И еще много чего гадкого говорили, да только Дундерский плевать хотел.

Неподалеку от этой толпы, в тени тех самых двух верб, сидели артисты – Радуле, Магда и Симона. Развалившись в высокой траве, они завтракали солониной и зельцем, печеными яйцами, молодым сыром и теплым хлебом, зелеными яблоками и дикими грушами. Пили сок бузины, приготовленный им госпожой Шилич. Перед ними на причале, к которому были привязаны две узкие лодки, два местных парня и две девушки, болтая босыми ногами в теплой речной воде, играли в какую-то очень веселую игру, стараясь невпопад отвечать на задаваемые вопросы, заливаясь при этом звонким смехом.

– Замечательно, когда в город приезжает театр, все вокруг сразу оживает, – сказала девушка на причале.

– И правда, Милица, когда видишь не только надоевших ярмарочных музыкантов и фокусников, – отозвалась ее подружка Благица Милич.

– Меня мой папаша обещал в Новый Сад свезти театр посмотреть, хотя ему и не по душе это, а мне плевать. Театр я очень люблю. Особливо комический, – похвасталась Милица.

– Точно, – подтвердила Благица.

– Хочу посмотреть на Драгицу Ружич. Говорят, когда она играет трагических личностей, то просто потрясает зрителей, доводит их до слез, – сообщила Милица.

– Как я хотела бы посмотреть Новый Сад, – вздохнула дочка портного Милича.

– «Новый Сад, гнездо ты соколиное, что героев-соколов моей стране рожаешь…», – неожиданно затянул песню Радуле. Молодежь на причале уставилась на артиста. Парни смотрели хмуро, а девушки громко и кокетливо смеялись.

– Наш родич Михайло Шилич играл в театре у Иоакима Вуича, был статистом в пьесе «Светислав и Милева», а это большое дело, потому что сербы знают, кто был таков Иоаким из Вуичей, – с угрозой в голосе произнес коротко стриженый парень с узким прыщавым лицом. Ему хотелось, чтобы этот актер Радуле услышал его слова, чтобы все увидели, что и в нем таится некий гистрионский ген.

– Это тот господин из Нового Сада, что потом сильно обмадьярился и со всей силой набросился на нашего Милетича, – сказал второй парень, который и раньше, когда они соперничали в игре, ясно демонстрировал нетерпимость по отношению к родственнику Шилича.

– Я про то, Стевица, не знаю, в политику не вмешиваюсь, этого мне и папаша мой не велит, но знаю, что на театре наш родич Шилич очень знаменит. Потому он и популярным был, и ценили его, – продолжил мальчик.

– Славная карьера. Удачный статист и неудачный патриот. Мой папаша рассказывал, что Михайло Шилич в Мадьярской партии был таким активным, только чтобы позлить Милетича, а поскольку ему это не удалось, то, как наш адвокат говорил, стал из города в город скитаться, и нигде себе места не находил, – поддел Стевица.

Резкий свисток оповестил о прибытии парома. Гомон утих. Какое-то желтое марево трепетало над рекой. Несколько заблудившихся бекасов рванулись из тростника, словно спасаясь от ласки. Вода вокруг парома забурлила, поддавшись его тяжести.

– В пять репетиция! Никому не опаздывать! Работаем новую пьесу… – громко скомандовала Магда.

– Опять что-то героическое? – спросил Радуле.

– Точно, Радуле. Будет тебе геройское… – ответила черноволосая девушка, глядя парню прямо в лицо, после чего лукаво улыбнулась и тихо завела песню из драмы Иштвана Балога под названием «Карагеоргий и завоевание Белграда турками»:

Не рада я своей младости,Когда кругом творятся гадости,С милым быть мне невмочьНи белым днем, ни даже в ночь…

– Геройское время, героические пьесы, – подтвердила Симона. – И еще я скажу тебе, дорогой ты мой Радульчик, теперь каждое представление – геройское дело.