Четыре круга судьбы

Он уже увереннее повернулся — и отчётливо увидел кусты, пальмы, песчаную отмель со световым узором от лениво бегущей ряби…

Да! Его мольбы — услышаны! Кто-то из богов — спас его!

А теперь — что делать? Предстоит… жить на острове?

Но главное — он жив! И теперь — сможет как-то определить, где он, найти на острове что-то съестное; и… строить новый плот, уже не для такого беспомощного плавания через океан? Или — сообразит, как и куда подать весть, дождаться какого-то корабля?

А пока… Можно встать?

Подняв свою доску-плот — идти на берег?..

…Лязгнул запор. (Но — какой, где? Здесь, на острове?)

Он опустил ногу на песок… Неожиданно холодный! Здесь, в тёплом море? Почему?

Или… на что он встал?..

…— Поднимайся! — кто-то тронул за плечо (и голос прозвучал так грубо!)…

Он открыл глаза — ещё не понимая: что это вдруг? Что изменилось?..

…А перед глазами — был потолок. Белый, с потёками. И не солнечный диск: это ему в глаза светила… лампа! Всю ночь! И конечно, не двигалась…

А теперь он проснулся… Но — как же это?

— Пора, — повторил безжалостный голос. — Вставай…

А под ногами — холод каменного пола. И не плот — нары…

И он — в ужасе вспомнил всё…

…Утром — ворвались с обыском: очевидно, кто-то донёс! Всё — перевернули вверх дном, разбросали по полу «запретные» книги: «Жизнь животных», «Жизнь растений», Большую Советскую Энциклопедию…

И как проклинали их семью, когда его вели к фургону: знакомые, соседи — все! Ведь хранили книги — о «кощунственной» для новых властей версии происхождения живого мира! Что нельзя стало и хранить — после того, как взяли власть эти «пострадавшие от сталинской диктатуры»…

…Суд, где невозможно оправдаться — да и думать ни о чём, кроме «естественных потребностей», в этой колодке! А кто из присутствующих знал — сколько их и перед тем держали без возможности пойти в туалет? И в таком положении — что-то объясняй, оправдывайся, когда решается твоя судьба? (И это вдвоём: ещё один мальчик — по такому же делу…) И не свидетели даже, а… просто какие-то люди гневно выступали: как страдали от диктатуры, как нельзя было признать, что мир «на самом деле» создал их Бог-Творец; а сам — не в силах ответить… именно из-за издевательства над тем, как человек устроен на самом деле! Да и кому что-то доказывать? Палачам, что теперь от имени неизвестно каких «пострадавших» так распоряжаются всеми?..

И даже — ничего толком в зале суда не объявили! Будто просто «пожурили», оставили приговор обоим «на потом», отвели в камеру — и всё! А потом тихо объявили: «Тебя — на кол. Снимай штаны…» Тут, при всех…

И ночь — такого ожидания казни… И лампа горела — всю ночь…

(А как же — остров, океан, кораблекрушение?..

«Сон… Охранительное торможение… — пронеслось сквозь оглушающий ужас. — Психика не выдерживает…»

А ещё когда-то думал: как может спать приговорённый накануне казни? Так вот и может!)

И — он окинул взглядом всех, с кем тут был. И кому тоже — не до стыда…

…Тот, с кем его судили: не признал ничего, не отрёкся — тоже от теории эволюции? И оставлен в этой колодке: не отречётся — умирать…

(И — если бы просто умирать! А то потом, кто-то сказал: входит палач и… наносит удар! Не успел умереть раньше — лопнут переполненные почки… Но кто об этом знает — снаружи, где содрогаются от «ужасов сталинизма»?)

…Ещё двое: мальчик, которому по ошибке поставили смертельный диагноз, и он решил успеть продолжить род — вне брака, с одноклассницей; а пока оказалось, что ошибка — уже беременна от него! И ещё ей приписали «знахарство»… или она и собиралась бежать в дальнюю деревню, и так лечить людей? Но где бы её приняли — теперь, с этой «борьбой за нравственность»? Да, поймали, кто-то выдал… И — был самосуд, хотели даже сварить заживо? Ей — так страшно обварили тело, что родить уже не сможет; ему — зашили задний проход…

(А что она — здесь же, среди мальчиков… тоже по ошибке? До выяснения: что теперь с ней делать? И — как ей теперь жить?..)

…А вот — сын «большого начальника» (тоже из этих, новых), что увлёкся какими-то гаданиями! И тоже — оказалось кощунство против «новой веры», сам «начальник» и выдал? И то — уже разбито лицо, повредили какую-то кость черепа; а теперь… что ждёт его?..

…Ещё один — приговорён к «клеймению ягодиц», тоже публичному: что-то насчёт «милосердия», «сострадания» — как понимает это их вера! Отказался — не то что «помогать бедным и страждущим», а быть… прислугой в семье, которую отчим превратил в сиротский приют? А у него болезнь кожи, язвы — какой из него санитар? Но мачеху и отчима — не интересовало, и по новому закону — «ослушаться» не имел права! Дети теперь — как рабы… Такую жизнь устроили эти «пострадавшие» — требуя, чтобы всё было «по вере»…

…А ещё с двоими — и познакомится не успел. Лишь слышал их разговор между собой: одного, за какое-то «колдовство» — к расстрелу; другой (на протезах!) бежал от психически больных родителей — а от родителей, какие ни есть, теперь и бежать нельзя: за это… «порка по подошвам ног» — которых у него нет! И тоже — спорная ситуация, решают, что делать…