Четыре танкиста и собака

…В уцелевшей от разрушения ванной комнате на полочке перед зеркалом горела свеча, а рядом вместо стаканов с зубными щетками стояли две пары сапог. Григорий и Густлик сидели на краю ванны и мыли ноги. Не теряя времени, Саакашвили, наклонившись к свечке, изучал фотографию девушек-близнецов.

– А если забыли? – спросил он трагическим голосом.

– Напомнишь, – деловито успокоил его Густлик, оттирая пемзой пятки.

– Отличный камень, трет, как наждак.

Елень прислушался. Сквозь необычные звуки берлинской ночи доносилась знакомая мелодия. Разобрать слова было невозможно, но плютоновый знал их уже на память.

Растут на полях взрывов кусты, Пули звенят, как склянки.

Первая бригада лавиной прет На штурм, на Студзянки!

…Около танка стояли Кос, Лажевский и офицер-артиллерист. Слегка прихрамывая, подошел сержант Шавелло.

– Поручник сообщает, что через минуту начнут, – обратился к Константину Янек. – Минутный огневой налет из всех стволов – и в атаку, потому что с боеприпасами плохо.

– Триста снарядов, – объяснил поручник и попросту, без всякой официальности спросил: – Станцию возьмете?

– У нас задача взять только тот дом, – показал Лажевский.

– История покажет, – философски заметил Шавелло.

– По местам! – приказал Кос.

– Мы с Томашем три красивые дырочки на первом этаже сделаем, – подшучивал Густлик, влезая в танк. – Только, прыгая, через них не зацепитесь.

Франек Вихура со снятым с танка пулеметом встал рядом с Косом. Тот подошел к артиллеристу.

– Гражданин поручник, вы знаете всех офицеров бригады?

– Всех до одного, – улыбнулся тот.

– А есть у вас поручник или капитан…

За их спинами будто кто-то очень быстро начал откупоривать огромные бутыли, в воздухе зашумело, и последние слова Кос выкрикнул уже сквозь шум и свист:

– …был командиром танка, а до армии – синоптиком, погоду предсказывал.

Гаубичные снаряды крутыми дугами взмывали вверх и ложились в нескольких десятках метров от них, на противоположной стороне улицы; разрывы слились в один общий гул.

В воздухе засвистели осколки. Оба упали. Совсем рядом, укрытая в развалинах, глухо била полевая пушка. Защищенный развалинами, «Рыжий» выпустил первый снаряд в стену противоположного дома.

– Нет! – кричал поручник прямо в ухо Янеку. – Такого не было и нет, точно знаю.

Кос встал, за ним Вихура, Стасько. На развалинах появились согнутые фигуры пехотинцев. Густая цепь высыпала на широкую улицу, ринулась в огонь, в дым, в пекло артиллерийских разрывов.

Орудия внезапно смолкли. Из дома напротив застучали пулеметные очереди – одновременно из трех мест, с разных этажей. Кос из снайперской винтовки снял пулеметчика с крыши. Вихура очередью из ручного пулемета заставил замолчать второй этаж. Самый быстрый, Лажевский уже успел пересечь асфальт и, прислонившись к стене почти рядом со стволом сеющего смерть пулемета, бросил гранату в изрыгающий огонь подвал. Ослепительная вспышка, клубы пыли, сильный взрыв.

– Ура-а-а-а! – Через проломы, проделанные снарядами «Рыжего», в дом ворвались разведчики, а за ними остальные.

– Смотри за подвалами! – приказал Магнето одному из своих, а сам бросился наверх по лестнице. Его опередила низкая бесшумная тень. Шарик удрал из танка, чтобы участвовать в бою. Когда подхорунжий выскочил на лестничную площадку, темноту прошила автоматная очередь, но сразу ушла в потолок и захлебнулась, прерванная криком и злобным ворчанием овчарки. Откуда-то сверху фейерверком посыпались искры новой очереди. Магнето отскочил в нишу, а Вихура снизу, поставив пулемет на перила, стал стрелять в направлении вспышек.

Ни один вид боевых действий не приносит столько неожиданностей, как ночной бой в городе. Данные разведки теряют ценность уже через несколько минут. Обстановка меняется мгновенно, и наступающий должен быть очень бдителен, чтобы не допустить контратаки противника и не попасть в окружение.

Командир полка, чтобы быть ближе к своим штурмовым группам, наблюдал за атакой через амбразуру заложенного мешками окна третьего этажа. Сюда протянули телефонный кабель, здесь расположилась рота автоматчиков из резерва.

Бинокль был не нужен. На расстоянии нескольких сот метров полковник видел наступающую цепь у самых стен, видел, как солдаты делали попытки ворваться через проделанные снарядами проломы, как из темноты били по ним автоматные очереди. Тех, кто хоть на секунду задерживался, пулеметный перекрестный огонь прижимал к земле. С верхних этажей и крыш домов, превращенных в крепости, полетели гранаты. По асфальту ползли раненые, на лестницах валялись убитые.

Из глубины, со стороны видневшейся между домами станции, загрохотали пушки «тигров», по башню закопанных в землю. Горел угол видневшейся над зданием надписи «Метро».

Танкам активно отвечала паша артиллерия, но даже прямые попадания снарядов не могли пробить толстую броню на башнях.

Полковник, плотно сжав губы, молчал.

– Да. Понимаю… – кричал в трубку начальник штаба и докладывал командиру: – «Росомаха» захватила дом, но была остановлена по всему фронту… Да, да, слышу… На левом фланге, у самой Шпрее, контратакуют.