Четыре угла коварства

– Нет, очень хорошими были, как настоящие, даже лучше. Потом меня в детский дом сдали, а мама нашла и обещала, что мы поедем к настоящему папе. Папа Павлик, она хорошая, веселая.

– Да уж, – вздохнул Павел, – веселья хоть отбавляй.

Собственно, проигнорировав советы Зои Артемовны, оба сыщика без особых ухищрений выяснили все, что их интересовало по поводу Тимофея, а то, что не вытянули из него, можно теперь самим додумать. Они вернули ребенка домой, прощаясь, мальчик обнял за пояс Павла, прижавшись к нему, он был счастлив, а Феликс присел и протянул ему руку:

– Дружба мужская навек?

– Угу, – кивнул довольный Тима, пожимая большую ладонь Феликса, и окончательно осмелел: – Папа, дядя Феликс, вы обещали компьютер и ноутбук. Старые, но чтобы работали.

– По-моему, мы только ноутбук обещали, – опешил Феликс.

– Мы помним, не переживай, – рассмеялся Павел.

Ребенка сдали на руки Лоре и вернулись в машину, плюхнулись на сиденья и замерли, вообще-то было о чем подумать, проанализировать.

Охранник смерил подозрительным…

…взглядом неухоженную женщину, похожую на скелет, обтянутый кожей, одетый в кашемировое пальто, сшитое портным в начале прошлого века. Смерил еще и сочувствующим взглядом, затем уставился в лицо убогого создания – навскидку ей лет пятьдесят пять. Не исключено, что меньше, но выглядит то ли больной смертельно, то ли сильно пьющей, то ли жутко бедной, а бедность на грани нищеты никого не красит. Огромные глаза темного цвета, навыкате, «украшены» темными кругами, рот намазан ядерной красной помадой, а брови черным карандашом. Завершает сию картину времен Первой мировой войны шапочка (или берет) с украшением в абстрактном стиле, в общем, если перед ним не городская сумасшедшая, то где-то близко к этому званию.

– Я сейчас позвоню, узнаю, на месте ли следователь, – наконец прорезался голос у охранника.

– Не-не-не-не, – подняла женщина руки с красным маникюром на пальцах, намазанным кое-как. – Мне нужен начальник самый главный.

– Самый главный? К нему записываются на прием заранее.

– Но мне очень нужно, я ж свидетель. – Последнее слово она подчеркнула, а у охранника ноль эмоций на роже, что рассердило ее. – Я соседка Елагиных… Ну, которые умерли сразу оба… Руслана из пистолета бах-бах, а Верку, наверное, удар хватил… от страха, что ли. Я бы тоже на месте умерла… Ну, чего стоишь? Звони главному начальнику, свидетель пришла. Вам не нужны свидетели?

Ну, да, «свидетель пришла». Со свидетелями всегда проблема в данном заведении, не пусти эту ободранную кошку – начальство узнает и в асфальт закатает. Нехотя охранник взял трубку, через полминуты сообщил:

– Валерий Семенович, тут свидетельница пришла по делу Елагиных. Настаивает на встрече только с вами… Нет, говорит, следователя не хочет… Хорошо. – Положив телефон на стол, он сказал драной кошке: – Паспорт есть?

– А как же! – развела она руки в стороны, на локтевом сгибе болталась сумка, веселенькая такая, вязанная из цветных ниток. Из нее вынула паспорт.

– Как зовут?

– Маня. Артюхина. У меня и прописка есть, и домик свой, и огород с садом, в саду пять деревьев, фрукты растут.

Он во время хвастовства что-то писал, протянул паспорт:

– Третий этаж, прямо по коридору.

Танцующей походкой на старых каблуках, виляя местом, где у женщин расположена пятая точка, но у свидетельницы болталась из стороны в сторону плоскость, Маня потопала по указанной дороге. Прошла коридор, с восхищением поглядывая в окна – очень уж вид из окон ей нравился, а у кабинета потрогала сначала дверь, провела по ней ладонью и одобрительно покивала головой, выпятив тонкую губу. Затем, повесив сумку на плечо, быстро прошлась по волосам руками и постучалась. Женский голос разрешил войти, Маня вошла и соорудила удивленное лицо – неужели здесь главный начальник женщина? Но та, подняв глаза от писанины, указала карандашом на следующую дверь, мол, тебе туда.

Войдя в кабинет, Маня открыла рот в прямом смысле, разглядывая красоту. Ну, все блестит, горит прямо! Стол словно зеркало, все-все отражает, до крошечных подробностей, окна большущие. А за столом (кстати, длинным) сидит мужик – здоровый, как гора, с бычьими и недобрыми глазами, густыми бровями, сведенными к переносице. Маня поняла, что не нравится ему. Ну и пусть, ей с ним не крестить детей. Она подошла ближе и бойко начала:

– Здрасте, гражданин начальник. (Невежливый, не поздоровался.) Можно сесть? (Разрешил кивком, вот же невоспитанный.) – Она уселась на стул, выпрямив спину. – Артюхина Маня… в смысле Мария Артюхина. Живу по соседству, как раз напротив, с Елагиными, которые оба сразу умерли. В смысле Русика пристрелили, а Верка… Никто так и не знает, чего она дуба дала, от страха, думаю. Так вот, гражданин начальник, я видела, кто к ним приходил в тот вечер. Вышла я покурить в одиннадцать часов…

– Стоп, – наконец заговорил человек-гора. – Этим делом занимается следователь Терехов, вам к нему.