Четыре войны морского офицера. От Русско-японской до Чакской войны

Коломейцев пустился в путь в сопровождении одного лишь казака, погрузив на сани, везомые собаками, инструменты и провизию. После невероятных трудов и приключений в стиле романов Джека Лондона, на сороковой день после того, как он покинул «Зарю», Коломейцев благополучно добрался до ближайшего населенного пункта. Что же касается барона Толля, то этот исчез бесследно в необозримых тундрах. Несколько экспедиций, отправленных на поиски несчастного путешественника, вернулись ни с чем, не найдя никаких следов его.

С первыми лучами солнца миноносец вернулся в Камранг, и я перебрался к себе на корабль.

В одну из следующих ночей мне пришлось идти в ночной дозор уже на нашем минном катере. Задача катеров в Камранге не ограничивалась одним лишь дозором в заранее отведенном месте при входе в бухту; прежде чем стать на сторожевой пост, катера должны были обойти и тщательно обследовать многочисленные бухточки, которыми были изрезаны берега большой бухты.

Дозорная ночь в Камранге запечатлелась у меня в памяти благодаря одному любопытному происшествию, которое заслуживает быть отмеченным.

Мы совершали обычный обход береговых бухточек, торопясь дойти до назначенного нам места у выхода из бухты до наступления полной темноты, чтобы успеть засветло ориентироваться и осмотреться. Следом за нами бежал минный катер с «Бородино».

Наступили уже короткие тропические сумерки, когда мы, закончив осмотр последней глубокой бухты, вышли оттуда и направились уже прямо к выходу в море.

Идущий за нами бородинский катер в это время входил в ту же бухту и вскоре скрылся за прикрывшим его высоким лесистым мыском.

В отличие от прежних дозоров, ввиду серьезности положения и близости неприятеля, в Камранге в ночные дозоры на катерах ходило по два офицера. На этот раз со мной был мичман Бубнов. Мы сидели с ним на машинном кожухе, любуясь красотой тропического вечера и экзотическими пейзажами, открывавшимися перед нашими взорами, точно на кинематографическом экране. Мы уже довольно далеко отошли от последней бухточки, как вдруг Бубнов насторожился и, мгновение спустя, спросил меня:

– Ты слышал выстрел?

Я ответил, что не слышал никакого выстрела, но Бубнов продолжал настаивать, что он отчетливо слышал выстрел.

– Но откуда, по какому направлению? – спросил я.

– Как раз позади, по тому направлению, где осталась бухточка и где должен быть бородинский катер.

– В таком случае, не случилось ли чего с бородинцами? Что они там делают до сих пор? Ведь они давно уже должны были выйти из бухточки!

– Надо вернуться, – решительно сказал Бубнов и, не ожидая моего на то согласия, будучи старше меня, отдал приказание рулевому, и мы побежали обратно.

Когда мы вновь вошли в незадолго перед тем покинутую бухту, то увидели в сумерках догоравшего дня бородинский катер крепко усевшимся на мели и разбивающуюся о его корму волну прибоя. Голая команда работала в воде, кто по грудь, кто по горло, стараясь стащить катер с мели.

Осторожно, чтобы не сесть самим, мы подошли к нему, насколько нам позволяла глубина, после чего один из бородинских матросов вплавь доставил нам конец со своего катера. Получив буксир, мы закрепили его у себя за кормой и, развивая постепенно ход до полного, стащили их на чистую воду при громких криках «ура» бородинской и нашей команд.

Став борт о борт с бородинским катером, мы ожидали, пока он приведет все у себя в порядок, и слушали рассказ его командира о том, каким образом он уселся так плотно на мели.

– Спасибо вам за вашу помощь, – заключил он свой рассказ, – не приди вы, я уж и не знаю, как и выцарапался бы из беды. Что я ни предпринимал, ничего не помогало; а на несчастье, начался и отлив. Пришлось бы до завтрашнего дня лежать на песке…

– Хорошо, что я услышал ваш выстрел, – заметил Бубнов, – ведь мы уже были далеко от вас, когда повернули.

– Какой выстрел? – удивился бородинский офицер.

– Как какой? Да ваш же.

– Да мы и не думали стрелять. Когда я убедился, что своими средствами мне с мели не сойти, я считал вас уже так далеко, что мне и в голову не приходило, что вы могли услышать наши выстрелы…

– И тем не менее я отчетливо слышал ружейный выстрел, правда, лишь я один, и как раз по направлению этой проклятой бухты. Таким образом, это было внушением на расстоянии и на расстоянии довольно длинном. А теперь до свидания и счастливого плавания. Надо торопиться идти на место, а то совсем уже темно становится, – и, дав полный ход, мы понеслись к выходу из бухты.

Это приключение дало нам превосходную тему для беседы, что было как нельзя более кстати, ибо нам предстояла длинная, бессонная ночь.

* * *

В один из последних дней нашего пребывания в Камранге в нашей кают-компании произошло событие, полное глубочайшего трагизма для одного из ее членов и разбившее в несколько мгновений сладкие иллюзии у остальных.