Четыре войны морского офицера. От Русско-японской до Чакской войны

По выходе на простор Южно-Китайского моря в нашей кают-компании вновь стал обсуждаться давно уже не дебатированный вопрос – «куда идем», вернее – «как идем?» Натренировав нас в Индийском океане на погрузке угля в открытом море, не поведет ли нас адмирал прямо во Владивосток, никуда уже не заходя? Должен сказать, что эта идея встречала у большинства самое горячее одобрение.

– К черту якорные стоянки и иностранные порты! Обойдемся и без них! Вот это будет номер: одним духом махнуть с Мадагаскара во Владивосток, без единой якорной стоянки, с транспортами и миноносцами! Что-то ты скажешь тогда, владычица морей, гордый Альбион, чтоб тебе ни дна, ни покрышки!

Столь бодрые восклицания можно было слышать в нашей кают-компании в этот знаменательный день при обсуждении вопроса о нашем дальнейшем движении вперед. День проходил за днем, мы плыли уже вдоль берегов Индокитая, поднимаясь на север, ничто не предвещало близкой якорной стоянки, все, казалось, подтверждало наши смелые предположения.

Наконец наступил момент, когда предположения эти превратились уже в уверенность, когда на третий или четвертый день по выходе нашем в китайские воды, на рассвете, адмирал поднял сигнал: «Начать погрузку угля». Сомнений не оставалось уже ни у кого, даже у самых злостных скептиков. Ясно, что адмирал идет вперед и вперед, не думая пока о якорной стоянке, иначе – зачем грузиться углем в открытом море?

С давно не виданной энергией и жаром приступили к погрузке угля. В разгаре погрузки, среди дня, адмирал приказал вдруг сигналом: «Кораблям показать точное количество имеемого запаса топлива». Приблизительное количество адмирал знал, ибо корабли ежедневно, перед подъемом флага, показывали сигналом в числе прочих, даваемых ежедневно сведений, и количество остающегося топлива. Во время же погрузки корабли показывали количество принимаемого угля ежечасно. В чем же дело? Почему ему теперь понадобилась точная цифра имеемого на судах запаса? Вопрос этот заинтересовал всех в высшей степени. Одно было ясно: адмирал, по-видимому, принимал какое-то важное решение, которое зависело главным образом от имеемого на кораблях запаса угля. Он прекрасно знал, что показываемая в утренних рапортах цифра всегда грешит в сторону уменьшения действительного запаса угля, и теперь ему для чего-то понадобилось знать точную и верную цифру.

Наш старший механик высчитал точное количество имеемого у нас запаса по обмеру угольных ям, и через некоторое время сигнал под ноком рея указывал цифру, на добрую сотню тонн большую той, которая получалась от сложения показанной в утреннем рапорте с принятым уже за день новым запасом. Тот же результат дали все прочие корабли эскадры, кроме одного: любимец адмирала Рожественского, броненосец «Император Александр III», неоспоримый чемпион эскадры по быстроте погрузки угля, долгое время не поднимал своего сигнала. Когда же наконец и на его мачте затрепыхались сигнальные флаги, показанная им цифра оказалась на несколько сот тонн меньше, нежели на всех прочих однотипных с ним кораблях.

– Так вот в чем секрет твоих постоянных рекордов и первых призов в состязаниях по погрузке! – раздавались у нас негодующие голоса, – а мы-то ломали голову, – почему это за тобой не угнаться, сколько ни надрывайся! Этак не штука быть чемпионом! Мы все, как дураки, показывали постоянно меньше принимаемого, а ты – прибавлял да и прибавлял себе понемножку!..

Результат этой проверки оказался довольно неожиданным – адмирал приказал приостановить погрузку и, приведя себя в порядок, эскадра вновь дала ход. На следующий, двадцать девятый день по уходе из Nossi-Be, эскадра вошла в глубокую бухту Камранг и стала на якорь.

Много времени спустя мы узнали, что действительно погрузка угля в открытом море накануне нашего прихода в Камранг была вызвана решением адмирала вести эскадру вперед, не заходя уже ни в какие порты, и лишь случай с «Александром III», обнаруженная на нем огромная и столь неожиданная нехватка топлива нарушила все расчеты адмирала и заставила его принять решение войти в Камранг.

Войдя в нейтральный порт, Рожественский уже не мог не известить об этом свое правительство. Когда же в Петербурге вошли в телеграфный контакт с адмиралом, ему было приказано не двигаться дальше и ожидать присоединения к его эскадре недостающих ему «коэффициентов», которые форсированным маршем вел уже к нему контр-адмирал Небогатов.

Насколько легче было воевать в былые времена, когда не существовало еще телеграфа и кабинетные мудрецы не имели возможности управлять армиями и флотами за тысячу верст, из своих кабинетов! И не прав ли был отчасти дядя Ваня, питая ненависть и отвращение к завоеваниям цивилизации?!