Четыре встречи. Жизнь и наследие Николая Морозова

Вот вы меня спрашиваете, как я пришел к своей теории преемственной непрерывности человеческой культуры. Лучше бы сказать не «как я пришел», а как необычайные условия моей научной деятельности против моей собственной воли привели меня к новым взглядам на историю человечества, причем мне часто приходилось вступать в тяжелую борьбу со всем своим прежним мировоззрением и сдирать его болезненно с себя, как будто приросшую кожу.

Этому моему исследованию я дал название «Христос», понимая его не в смысле одного евангельского Иисуса, а в общем смысле — посвященный в тайны оккультных знаний.

Это исследование было задумано мной еще в уединении Петропавловской крепости. А написано оно было в разгар общественной бури, когда все кругом как бы рушилось, словно при землетрясении. Вот почему эта работа не очень отшлифована. Но все же она имеет сходство с былой действительностью. А прежние повествования древней истории представляют собой простой мираж.

Когда я теперь оглядываюсь на свою жизнь с ее многочисленными превратностями, то мне кажется, что она как будто нарочно готовила меня к этой работе.

Еще в ранней юности я увлекался астрономией и лазил с подзорной трубой на крышу своего дома, чтоб наблюдать небесные светила, и так запомнил все небо, что представлял его с закрытыми глазами.

Если бы я трудился в обычных условиях, из меня получился бы общего типа астроном. Тюрьма заставила меня пойти по совершенно новому пути.

Я заинтересовался и геологией, и физикой, и математикой, и органической природой еще гимназистом.

Но вот и эта полоса моей жизни прервалась. Я примкнул к кружку революционной молодежи. На новом жизненном этаne я почувствовал необходимость пополнить свое образование по общественным наукам. И когда я попал в тюрьму, мои друзья доставляли мне нужные книги по истории, социологии, языковедению и т. д., так как занятия этими предметами не требовали лаборатории.

Я с жадностью накинулся на многотомные всемирные истории Шлоссера, Гервинуса, а затем на русскую историю Соловьева. Но все эти истории не давали мне удовлетворения; Привыкнув в естествознании иметь дело с фактами только как с частными проявлениями общих законов природы, я старался и здесь найти обработку фактов с общей точки зрения, но не находил даже и попыток к этому. Специальные курсы оказались только расширением, а никак не углублением средних курсов, которые я зубрил еще в гимназии.