Четыре встречи. Жизнь и наследие Николая Морозова

Точно так же и относительно стоящего в заголовке этой книги слова «Христос» вы не получите ясного представления, если не будете всегда помнить, что оно первоначально значило: «помазанник», «посвященник». Оно сократилось у нас в «священника» и приняло односторонний смысл исключительно духовного сана, между тем как первоначально имело смысл обычной царской власти, потому что цари в древний период христианства, как помазанники на царство, тоже имели звание христов. Обычно это помазание производилось лишь после прохождения определенного курса тогдашних наук, к которым допускались лишь избранные, и соответствовало нынешнему званию магистра или доктора (magister, doctor, т. е. ученый). Именно магистром ученики и называют Иисуса в латинской версии Евангелий, обращаясь к нему.

Особенные трудности в этом отношении представляет слово бог, так как оно менялось по мере культурной эволюции у каждого народа особенно сильно.

Так, по коренному значению русского слова бог видно, что под ним наши предки понимали то, что мы теперь понимаем под словом богатырь, а богатырей, конечно, могло быть и много, отсюда и множественное число боги. По созвучию древнеарабского имени бога Али

с греческим Элиос — Солнце — можно догадаться, что оно пришло в Аравию из Грении, и отец богов представлялся там в виде Солнца. По коренному значению латинского слова деус (deus) можно легко прийти к заключению, что во время возникновения этого имени верховный бог, т. е. «бог богов», отожествлялся с днем, по-латыни диес (dies — имя света). Этот диес лишь слегка отличается по звуку от деуса древних итальянцев и от Зевса древних греков, тем более что слово Зевс употребляется в греческом языке только в именительном падеже, а в родительном и остальных берется от латинского корня диес.

Почему этот диес — день — превратился у греков в именительном падеже в Зевса? Потому что корень этого последнего слова есть зао (ςάω) — живу, и слово Зевс (или Зеус) значит живый и созвучно с деусом — днем.

Мы здесь видим, как понятие о свете некогда подменилось понятием о жизни как об основном атрибуте божества. Благодаря неумению итальянцев произносить греческий звук з, произносившийся как польское dz в слове dzen (день), Зевс перешел обратно к римлянам под наименованием Иёвиса (Jovis). Из прибавления к нему слова патер (отец) вышло слово Иёвис-патер, сократившееся в Ю-питер, так как латиняне боялись употреблять полное имя Зевса-Громовержца всуе из опасения, что он поразит такого смельчака молнией. В несомненной лингвистической и идеологической связи с греко-италийским Зевсом стоит и библейское название бога Иеве (ЙЕУЕ[108]), т. е. Яве, или, по неправильному теологическому произношению, Йегова.

Это имя, как и по-латыни, страшно было произносить цели-ком авторам Библии и Талмуда, и потому, аналогично латинскому его сокращению в Йу, произошло его сокращение то в Иу, то в Йе, то в Йи, то прямо в И. Все эти урезки мы и имеем в Библии, особенно в соединении с другими словами. Так, слово Исаия,

вернее Иса-Ие, значит спасение Иёвиса, т. е. по нынешнему произношению — Иеговы; слово Иосиф (= Иу-Сфе) значит зевсов кратер и т. д., и т. д. Можно сказать, что и слово И-Исус значит в переводе бог-спаситель, аналогично тому как Юпитер, или лучше Ю-патер, значит бог-отец.

Однако правильны ли оба эти перевода? Конечно, нет.

Под словом бог-отец

у меня, да, вероятно, и у вас, если вы вышли из христианской семьи, невольно возникает современное христианское представление о боге-отце как о части какой-то троицы, совершенно непохожее на латинского Юпитера. Было бы вернее перевести латино-еврейское слово Иёвис как «отец богов». Точно так же и при переводе еврейского слова И-Исус (И-ИШЕ) значением бог-спаситель я придал слову бог не то значение, в каком употребляли его авторы и читатели евангельских времен.

Выходит нечто вроде того, как если б я захотел вам сыграть симфонию Бетховена на пианино, у которого две-три основные ноты в доминирующих аккордах изменили свой звук от времени. Я ударяю по клавише ре, а у меня выскакивает си-бемоль; я ударяю по клавише си, а вместо того звучит ре-диез. Вместо симфонии выходит какофония или, во всяком случае, не то, что было у Бетховена.

Как выйти из этого затруднения? Перестроить слово бог на старый лад невозможно: оно потеряет тогда свое современное значение. Не остается другого средства, как заменять его при переводе древних книг каким-либо подходящим суррогатом всякий раз, когда оно употребляется в единственном числе, потому что во множественном слово боги мало изменило свое значение.