Четыре встречи. Жизнь и наследие Николая Морозова

Но подыскать суррогат здесь очень трудно, потому что это слово и в древности не имело неизменного значения. Оно эволюционировало или употреблялось даже и сразу в различных смыслах, как и слово человек. Мы находим его то в смысле существа, не имеющего себе подобных, то в смысле существа, имеющего себе подобных. В первом случае его пишут с большой буквы, во втором — с малой, но это не дает еще ни малейшей возможности показать читателю, что и греческий Зевс, и латинский Иёвис-отец (Ю-патер), и библейский Иеве (или Ю) — один и тот же бог, представлявшийся тогдашним людям летучим волшебником-богатырем, имевшим чисто человеческую психику, хотя и способным принимать какие угодно другие внешние виды или даже делаться невидимым.

Как на современном языке выразить все это? Употреблять всегда описательные выражения при переводах различных библейских книг, где слово Йеве употребляется на каждой строке, совершенно невозможно: слог книги стал бы до того тяжелым, что сделалось бы невыносимо всякое связное чтение. А делать так, как современные переводчики, употребляющие слово господь каждый раз, когда в еврейском тексте стоит слово Йеве, значит подставлять, вместо очень определенного его значения в оригинале, другое, имеющее с ним очень мало общего. Выходит невольный самообман, передающийся и читателю.

В этом серьезном затруднении я не нашел другого выхода, как взять для перевода слов Зевс в греческих книгах, Юпитер

в латинских и Йеве в еврейском Пятикнижии их главный атрибут: Громовержец, или отец богов, а при переводе Йеве у пророков, где оно имеет уже мессианский смысл, я стал писать: грядущий бог.

Понятие Громовержец было неразрывно связано с представлением о могущественнейшем из всех богов, и это было неизбежно при естественной эволюции понятия о «божестве». Богами первобытный человек считал и Солнце (бог дня), и Луну (богиню ночи), и звезды (их детей), и ветер, и облака.

Но это были боги, не вмешивавшиеся в жизнь отдельных людей: Солнце, Луна и звезды одинаково светили и праведным и неправедным, и добрым и злым, и ветер одинаково дул на всех. Только один из богов делал различие между людьми. Это был бог грома.

Время от времени он налетал в тучах на какую-нибудь местность и вдруг поражал огненной стрелой того или другого из ее жителей. Почему? За что? Мысль первобытного человека пришла к неизбежному выводу: за какой-то великий тайный грех, скрытый от людей. Значит, это бог всевидящий, он видел и, возмутившись, прилетел наказать… Мы знаем, что к убитому грозой первобытные люди боялись даже подходить и оставляли без похорон.

Этот бог помрачал своими тучами и солнце, и звезды, он заставлял бурю носить себя на ее крыльях. Он был самым могучим из всех богов, и его начали представлять себе их отцом.

Затем это представление вдруг неожиданно и поразительно пополнилось.

В итальянской Кампаньи началась страшная разрушительная деятельность Везувия, которая должна была поразить ужасом не только Италию, но и весь тогдашний культурный мир, имевший с ней торговые сношения.

Это явно был тот же бог грома, сошедший на землю. Он так же грохотал и извергал молнии из пиниеобразной огромной тучи над Везувием. Земля потряслась от его сошествия на гору, и целые города разрушил он у ее подножия. За что? За какие-то ужасные грехи, которым они предавались. Это были языческие города, там поклонялись всем богам, но он низверг с пьедесталов на землю все их изображения. И вот человеческая мысль пришла к заключению, что бог Громовержец и потрясатель земли вовсе не отец богов, а бог-богоборец, сражающийся с ними и на земле, и на небесах, изгоняющий оттуда молниями всех не угождающих ему богов и не терпящий поклонения кому бы то ни было, кроме себя. Началось богоборчество, появился народ-богоборец (ЭМ ИШР-АЛ — народ израильский).

Не из мирных по природе месопотамских равнин, не из спокойной Палестины или с Синая появились богоборчество и первые идеи о единобожии, а из гремящих окрестностей Везувия. С геофизической точки зрения не латинский Иёвис-отец (Ю-патер) произошел от библейского Йеве-отца, бога небесных воинств, а сам этот Йеве перешел в Палестину из Италии и там оделся лишь в восточную одежду. Если же мне скажут, что библейское имя ИЕВЕ (Иегова) имеет на своем языке смысл грядущий

(будущее время от глагола ЕУЕ — быть), то я отвечу, что и Зевс по-гречески значит живущий, от глагола зао (ςάω) — живу.

Я хорошо понимаю, как эта последняя идея неожиданна для моего читателя, но я ее обосную далее настолько обстоятельно, что в правильности моего взгляда будет трудно сомневаться. Здесь же я хочу лишь объяснить свою терминологию.