Чингиз Айтматов

...Если вглядеться в фантастические завихрения жизни Айтматова, напоминающие «американские горки», невероятные схождения с крупными поворотами большой истории, резкие отклонения от так называемой генеральной линии, многозначительные возвращения к началам и истокам, то получится, что эта жизнь, плотно насыщенная событиями, представляет собой некое зеркало эпохи. А с какими людьми он встречался, дружил, занимался общими делами... Тесные связи и дружеские отношения с Мухтаром Ауэзовым и Луи Арагоном, Дмитрием Шостаковичем и Александром Твардовским, с гениальным оператором и талантливым режиссёром Сергеем Урусевским, встречи с Никитой Хрущевым, Леонидом Брежневым, Михаилом Горбачёвым, которого он высоко ценил и с которым дружил до конца дней своих, 20 труднейших лет существования суверенного Киргизстана, где отношение к нему колебалось от безусловного массового поклонения до самых различных интриг и пакостей — всё это биография одного человека по имени Чингиз Айтматов.

ЮНОСТЬ

Первое пришествие мадонны

Искромсанные террором 1937—1938 годов и Отечественной войной отрочество и юность способствовали раннему духовному созреванию, раннему познанию глубинных проявлений человеческой природы, подлости провокаторов и величия духа самых простых людей в суровые годы мировой войны. Тогда он своими глазами видел и предательство, и героизм, видел дезертиров, сбежавших с фронта, и горе людей, потерявших своих родных, порой единственных кормильцев. Видел и узнал, что такое голод и холод. И, может быть, уже тогда интуитивно начал догадываться, что жизнь бесконечна, народ вечен и потому именно народ был и останется хранителем самых лучших человеческих проявлений, моральных и этических ценностей.

Очень рано Чингиз Айтматов испытал, что такое несправедливость, что представляет собой жестокая сила власти, разрушившая его детство и укравшая у него юность. Он также очень рано понял, чего это стоит — выбиться в люди, доказать свою состоятельность, достичь поставленной цели. Именно в это труднейшее время Чингиза впервые посетила муза, он окунулся в стихию народного слова, живой киргизской речи, услышал, а потом и прочитал величайший киргизский эпос «Манас», покоривший его навсегда, много занимался самообразованием. И это решало всё. Именно в эти годы он оказался в самой гуще жизни народа, ощутил его корневые устои, тот мощный фундамент, на котором и зиждется национальная культура и базируется духовность.

Тем не менее, именно человеческая судьба Айтматова с неопровержимостью доказывает, что жизнь бесконечно интересна и многогранна, что даже в военное время найдётся много места высоким мечтам и нежным, глубоким чувствам. Именно это и происходило с Чингизом во время войны, в годы труднейших испытаний.

Безотцовщина, постоянное недоедание, унизительное положение сына «врага народа» оставили, как отмечено, глубокий след в душе и мировоззрении будущего писателя, но поразительно то, что даже в таком тяжком, отчаянном детстве были свои радости и светлые моменты. И что именно в военные годы Айтматов пережил и первую любовь, что явилась к нему не в виде волшебной феи, а в облике обыкновенной молодой, лишь немногим старше него женщины, относившейся к нему, подростку, как к своему младшему брату. Потом этот жизненный сюжет, как и иная история, относящаяся к тому же военному времени — история, связанная с Мырзагуль-бийкеч, — отразится в сюжетах литературных — в «Джамиле», этой, по словам Луи Арагона, прекраснейшей в мире повести о любви, в «Ранних журавлях».

Словом, жизнь оказалась сложнее книжных романов и готовых схем. И всё то, что он тогда увидел и постиг, запало в душу, а потом превратилось в острейшую внутреннюю потребность, даже обязанность поделиться, рассказать об этом людям, пропеть оду героизму, добру и осудить тех, кто эти вечные ценности топчет.

«Я хочу во всеуслышание заявить, а вернее — поделиться с людьми своими мыслями, потому что обязан!» — такого рода заклинаниями предвосхищаются, с лёгкими вариациями и «Первый учитель», и «Джамиля».