Чиновник для особых поручений

Ни одна из тех задач, что были поставлены временем, не была решена. Ну, свергли царя, ну, свобода, ну, ура, дальше-то что? И, отодвинутые «на потом» трудности, лёжа без движения, наливались злой каменной силой, обещая грыжу тому дураку, которому придёт в голову их поднимать. А поверх них наваливались новые проблемы, которые они создавали своими руками. И не потому, что дураки, а потому, что выбор был между засадой и западнёй, куда ни кинь, везде клин. Он внутренне содрогнулся, вспомнив ледяные безжалостные глаза англичанина. Керенский не был трусом, но тут ситуация была безнадёжной. Всё равно, что героически встать на пути у паровоза.

Послышались чьи-то шаги. Керенский, резко повернувшись, шагнул навстречу. Вошёл князь Дмитрий Иванович Шаховской, министр государственного призрения.

— Секретарь ваш куда-то отлучился, — пояснил он на вопросительный взгляд Керенского. — Там генерал Потапов просит его принять.

— Благодарю вас, Дмитрий Иванович, — склонил голову военный министр. — Не сочтите за труд, передайте — пускай заходит.

Шаховской, кивнув, вышел.

«Потапов, — потёр лоб Керенский. — Из военной разведки. Сейчас начнёт жаловаться на развал дисциплины в армии или изобличающие материалы на министров предъявлять. Словно я сам не знаю, что Чернов на немцев работает, а Львов на англичан».

— А, здравствуйте, Николай Михайлович, проходите, пожалуйста.

— Господин министр, разрешите.

— Да полноте, господин генерал, оставьте вы этот тон, мы же не на смотровом плацу. С чем пожаловали? Что-то важное?

— Чрезвычайно, — лаконично ответил Потапов и, достав из кармана плотный конверт, протянул его Керенскому.

— Этот пакет час назад мальчик лет десяти передал дежурному офицеру. Задержать не удалось, да, в общем-то, и не пытались. Поскольку адресатом был указан я, его, не вскрывая, доставили моему помощнику.

Военный министр с любопытством заглянул внутрь и вытащил несколько фотографических карточек. Его бросило в жар, на лбу выступила испарина. Дрогнувшими пальцами он сунул карточки обратно в конверт и, словно гадюку, отшвырнул на стол. Глубокий выдох сквозь стиснутые зубы и многоопытный адвокат Керенский снова овладел своими эмоциями.

— Поразительно, как низко могут пасть люди, — он брезгливо покривился. — Меня не запугать такими фальшивками, совесть моя чиста.

«Про мальчишку врёт, конечно, — просчитывал он в уме варианты. — Сволочь, как подловил. И смотрит, как ни в чём не бывало. Вот же, мерзавец!»

— У вас ещё что-нибудь, Николай Михайлович?

— Да, с вашего позволения. Вопрос не терпит отлагательства, — пенсне на носу Потапова хищно блеснуло, резко диссонируя с извиняющимся тоном.

— Я весь внимание, — Керенский привычно заложил правую руку за борт френча.

— На десятое июня готовится массовое выступление рабочих и солдат, инспирируемое большевиками.

Александр Фёдорович не смог сдержать победной усмешки. Эх, а ещё генерал! Ну, как слепые кутята, честное благородное.

— Ну, что вы, господин генерал, — он пожал плечами. — Совсем уж нас за ничто держите. Знаю я про это выступление, а как же. Да, собственно, его и не будет, принято решение об его отмене.

— Выступление будет, — не обращая внимания на ужимки министра, спокойно сказал генерал. — Одновременно выступят вооружённые рабочие с нескольких заводов, но это так, пушечное мясо. Их бросят на пулемёты, а потом, ну, что будет потом, вы понимаете. Наготове первая пулемётная рота, кронштадтские морячки. Сводное подразделение из остатков 11-го конно-артиллерийского полка, 2-го саперного батальона и Сандомирской пехотной дивизии захватывает ставку. Полагаю необходимым принять срочные меры. Только.

— Что ещё? — резко повернулся к нему Керенский.

Больше всего на свете ему сейчас хотелось убить своего собеседника, только ради того, чтобы не видеть этого подчёркнуто-вежливого взгляда.

— Князю Львову не достанет духу принять жёсткие меры. Подавление мятежа — это не земгусарами командовать. Единственным человеком, способным на это, я полагаю вас. _- Ваши предложения, господин генерал?

Глава 22. Парламентёры

— Странный вопрос, — голос Керенского был холоден и спокоен. — Если он повернёт войска против рабочих, значит, он явный контрреволюционер. Но я вас уверяю.

Голос оборвался, пластинка продолжала крутиться под тихие щелчки дошедшей до конца записи иглы.

— Диска не хватило, — пояснил Стас. — Любит же он поговорить.

— Да, уж, — хмыкнул Корнилов. — Чего-чего, а этого не отнять. Ну, как я понимаю, вызов в Ставку с моим новым назначением связан?

Он показал на конверт, белеющий на столе. Сизов молча кивнул. Он вдруг почувствовал страшную усталость — достало всё, особенно, события последних дней.