Чё делать?

Бешеный хозяин магазина повернулся к охраннику. Он по-боксерски опустил свою бычью голову и сделал шаг вперед. Кто б мог подумать, что в провонявшем пункте охраны будут кипеть такие страсти, прямо как на корриде! Эх, Хемингуэя бы сюда. Он бы описал эту корриду любви. Он бы описал своим скупым, но емким слогом драму тореадора, титаническую борьбу с обстоятельствами и последний кровавый бой. Широким мазком нарисовал простой, но сильный характер. Он бы… Хотя зачем тут Хемингуэй? Что ему здесь делать? Бык еще ничего, достойный, а тореадор так себе. Вот у тореадора засосало под ложечкой. Вот как-то пусто стало внутри. Вот как-то он и не бросился навстречу рогатой смерти. Не, недостоин Женек пера Хемингуэя. А тут и вовсе случилась какая-то профанация: сосед-пикадор, вместо того, чтобы атаковать быка, со всего маху как даст тореадору шваброй по голове.

– Ты же говорил, что твоя девушка не она, а она! Дюша мотнул головой от одной Ани к другой. – Ты же говорил, – Дюша замахнулся на охранника шваброй, – что у вас все так серьезно.Швабра со свистом опустилась на плечо обманщика. -Ты же говорил, – снова замах, – что вы татуировки себе сделали в знак любви! Швабра снова попала по цели. Женек ойкнул и прижался к стенке. Менеджер Анна зло посмотрела на избиваемого.

– Я тебе поверил! – продолжил отрабатывать удары обманутый Дюша. – Я ведь от обиды на грабеж пошел! Из за ревности. Если бы я знал, что у вас с ним ничего не было, – экзекутор опустил швабру и повернулся к менеджеру Анне, – я бы ни за что! Я бы никогда! Ведь между нами… это… искра?! Если бы не дурацкая байка про татуировки, я бы ему и не поверил.

Женек истерично захохотал. Майкл Дудикофф был выбит шваброй из его головы, как гарнизон из крепости или, даже, как пыль из ковра. На его месте в голове появился или остался какой-то доктор Зло, только мелкий. Такой жалкий докторишко Зло появился. Или остался.

– Ну, покажи ему свою татуху! Покажи! Помнишь, как мы их вместе кололи? – брызнул ложью в сторону менеджера Анны злобный докторишко. Даже голос у Женька Копыта стал мерзкий и противный.

– Ну, ты и гнида оказывается! – удивилась менеджер Анна.

Мука изобразилась на лице Дюши.

– А! опять меня нае…али! – закричал он. Хотя раньше не то что мата, дурного слова от него нельзя было услышать. – Всюду обман! Всюду! Никому нельзя верить! И ничему! Ни-че-му! И джинсы ваши тоже наверняка липовые! И ботинки эти из кожезаменителя!

На словах про джинсы Эльдар напрягся, но решил смолчать.

– Да подавитесь своими шмотками! Ничего мне не надо!

Дюша спихнул с ног туфли и распинал их в разные стороны. Затем рывками начал снимать джинсы. Джинсы поддавались плохо, но его это не остановило. Сорвав джинсы, он бросил их прямо в ведро.

– Нате, получите! Где мои старые брюки и кеды? Вот они родные.

Дюша ловко проскользнул в свои старые штаны, радостно побренчал ключами в кармане, затем деловито зашнуровал кеды и беспрепятственно вышел.

– Графа Монте-Кристо из меня не вышло, придется переквалифицироваться в нач департамента! – весело сказал он незнакомым прохожим.

Но где-то глубоко внутри ему было не весело. Где-то глубоко внутри кто-то пропел шепотом: «Каким ты был, таким ты и остался… Лузер ты, а не начальник департамента».

12

У Светланы Михайловны были никудышные нервы, но здоровые легкие. Это частично объясняет, почему она постоянно кричала. Раньше Светлана Михайловна кричала чисто в педагогических целях, чтобы лучше донести материал до дебилов за партами. Потом на нее обрушилась эпоха безденежья, и она притихла и приуныла. Но не надолго. Как она может опускать руки, когда сама учила брать пример с Саньки Григорьева? Как? Если сама задавала сочинение на тему: «Бороться и искать! Найдя, не обосраться»? «Нет, – решила Светлана Михайловна, – лучше кричать на рынке, чем ныть в учительской!» Она гордо хлопнула дверью родной школы и бесстрашно бросилась в мир дикого капитализма. С этого момента жизнь ее превратилась в один длинный бесконечный стресс. Она кричала, ругаясь с конкурентками за место на рынке, кричала, бесстрашно споря с рекетирами из за дани, кричала, скандаля с проводниками, которые не пускали ее с огромными сумками в поезд… В общем, ей постоянно приходилось включать громкость. И вот, казалось, после долгих боев, наступило время стабильности. У нее свой магазин в главном торговом центре города, в магазине продавщица, на которую можно оставить дела и пойти попить кофе. Но нет же.