Чёрная кошка в оранжевых листьях

В областной олимпиаде «Умники и умницы» принимала участие команда из гимназии № 117 в составе: Этери Порцхвилашвили, Самуила Липиса, Лаймы Вирт, Давида Баратели и Марка Арубджаняна. Дети назвали свою команду «Славяне».

* * *

У таллинских знакомых была соседка эстонка, старая коммунистка и ярая антисемитка. По имени — Революция. Соседи звали ее сокращенно — Рива.

* * *

В Москве на станции метро «Речной вокзал» абсолютно лысый баянист, лысый, как колено, поет вдохновенно и с большим чувством: «Снегопад, снегопад, не мети мне на КОСЫ…»

* * *

В Черновцах часто на глаза попадается обычная машина ярко-желтого цвета. Все стало на свои места, когда я разглядела надпись на борту: «Пресса».

* * *

Мой папа трепетно относился к своему спортивному залу и оборудованию. Говорил мне о моем друге:

— С кем ты встречаешься? Он же бандит! Уголовник! Он баскетбольные мячи бьет НОГАМИ!!!

* * *

В 1999 г. Даня, десятиклассник, получает 3 за сочинение и резюме учительницы: «Нет цитат из литературы, а только НЕАВТОРИТЕТНЫЕ ссылки на родителей».

* * *

Я сопровождала делегацию британцев на одном частном заводе по переработке сельхозпродукции. Спрашиваю хозяина завода, как его представить — директором, владельцем, управляющим, основателем завода…

Он: Ну зачем так громко… Представьте меня просто — Создатель.

* * *

Заглянула в бабушкину тетрадочку с рецептами. Запись:

«Рецепт салатика.

Картошечка.

Морковочка.

Яичко.

Колбаска.

Лучок…»

А ниже записан номер моего мобильного:

Манька — 8-050…

* * *

В маленьком рыночном кафе покупаем сигареты.

Бармен, почтительно: Чай? Кофе?

Мы: Нет-нет, спасибо.

Бармен: Мороженое?

Мы: Нет.

Бармен: Карандаши от тараканов, крыс, мышей? Три на рубль?

* * *

Водили Андрея в поликлинику за разрешением в детский сад. Кабинет врача. Душно. Пахнет старым шкафом. Доктор (она) с кислым лицом. Пишет.

Мы: Доброе утро, доктор!

В ответ (не повернув головы кочан): С-с-сть… Что?

Ира шепчет Андрею: Андрей, поздоровайся.

Андрюша: Бод’ое ут’о.

(Нет ответа.)

Андрюша: Бод’ого ‘анку…

(Нет ответа.)

Андрей робко подымает ладошку, машет: Hi, how are you?

(No answer.)

Протягиваю карточку, мол, нам надо справку в сад.

Подымает наконец голову, уны-ы-ылая, серая, «химия» надо лбом, смотрит на Андрюшу строго:

— Э! Так он же у вас МОРГАЕТ!

Ирка не выдерживает, отворачивается, гогочет.

Я (вежливо): Это он от удивления…

Ноль реакции. Пока выписывает нам справку, мы стоим рядом с ее столом, хотя вдоль стен стулья и диванчик.

Я (довольно громко): Андрей, не хочешь присесть?

Андрей: Нет. Я — мальчик.

Никакой реакции со стороны докторицы.

Выписала справку, на «до свидания» не ответила.

Это как же надо не любить людей, а детей в частности, и свою работу, чтобы не улыбнуться здоровому, довольно симпатичному парню, чтобы не ответить на его приветствие, чтобы не предложить нам всем троим сесть, чтобы самой у себя отнять хорошее настроение…

И вообще, эта «химия». Несчастная какая-то, вся в золотых висюльках, и такой перстень с часами на пальце, им убить можно. Все! Мне ее жалко.

* * *

Доктор Розалия Михайловна, которая лечила всю нашу семью, меня в детстве, мою сестру, потом моего сына, она знала, кто из детей чем талантлив, кто что любит есть, домашние имена. А когда приходила по вызову домой, дети ей читали новые выученные стихи, с радостью становились на стульчики играть на скрипочках или усаживались за рояль. Перед самым отъездом, когда она уже уволилась из поликлиники, Р. М. ходила с медсестрой из детского отделения по домам своих пациентов, делала прививки от краснухи — тогда была страшная эпидемия. Для чего? Чтобы они не приходили в поликлинику и не инфицировались.

Когда она уезжала в Израиль, то проводники поезда, который ее увозил сначала в Киев (а потом уже из Киева самолетом в Тель-Авив), не могли понять, что за столпотворение, кого так провожают и почему стоит такой вой — плачут и дети, и взрослые…

ИЗ ПАПКИ «РАССКАЗЫ И РАССКАЗИКИ»

«…ДРОЖАЛ И ПЛЫЛ ВОЗДУХ…»

Профессору Варшавской

музыкальной академии С. Шкургану

Однажды я пришла к подруге Свете утром пораньше… Часов в одиннадцать. А у нее в доме как будто Мамай прошел. И не ногами прошел, а на лошадях проехал. И не просто проехал, но еще и пожил с недельку. И не один, а со всей своей ордой….

Светка с дочкой Катей, лохматые, заспанные, в ночных сорочках, сидят посреди этого всего великолепного беспорядка, шелковыми нитками вышивают на пяльцах и беседуют неспешно… Про элитарную культуру…

— О-о-о… — говорю. — Девочки!!! Молодцы! — говорю. — В таком бардаке еще хорошо на арфе играть. Или на виолончели. «Элегию» Массив. А еще лучше, если вдруг, скажем из кухни, оперный солист во фраке появится и начнет петь.

И Светка не нашла ничего умнее, чем вот посреди всего этого пожать плечами и сказать:

— Ой, ну ты вообще на своей опере чокнулась…

Я чокнулась, а они с Катькой — нормальные!

Но, между нами, они правы…: