«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Уже 12 сентября части 4-й лёгкопехотной дивизии подошли к Львову со стороны Самбора и 13 сентября завязали бои в городе. Полякам удалось к 15 сентября выбить немцев из города, но Львов был блокирован немцами с севера, юга и запада [53; 269].

К 16 сентября наступавшие с севера и юга войска соответственно 4-й и 14-й немецких армий вышли на линию Осовец – Белосток – Бельск – Каменец-Литовск – Брест-Литовск – Влодава – Владимир-Волынский – Замосць – Львов – Самбор, а войска 10-й армии, форсировав Вислу, подходили с юго-запада к Люблину [53; 270]. Эта линия находилась глубоко в сфере советских интересов, определённой секретным протоколом к пакту Молотова-Риббентропа. Её удалённость от советской границы – 150-200 км [53; 270]. Германское командование не собиралось останавливать продвижение войск, тем более что перед ними не существовало организованного польского фронта. «Так как темп продвижения немецких танковых и моторизованных группировок достигал в это время 25-30 км в сутки, то занять всю Восточную Польшу (Западную Украину и Западную Белоруссию) они могли в течение 4-8 суток, то есть к 21-25 сентября» [53; 270].

В таких условиях бездействовать для советского правительства было крайне опрометчиво. Поэтому 14 сентября советские войска получили приказ о наступлении [53; 289]. В этот же день Молотов пригласил к себе Шуленбурга и заявил, что «Красная Армия достигла состояния готовности скорее, чем ожидалось. Советские действия поэтому могут начаться раньше указанного им во время последней беседы срока» [53; 292].

Итак, советская сторона отреагировала на быстрое продвижение немцев. Но вот что характерно – ни о каком взаимодействии Красной Армии и вермахта речь не шла. Более того, немцы не были уверены в военном вмешательстве СССР, поэтому продолжали действовать по собственным планам, о чём шла речь немного выше.

Вообще, надо сказать, что в дни, непосредственно предшествующие вводу Красной Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию, немцы предпринимали большие усилия, чтобы ускорить этот ввод. 15 сентября Риббентроп в телеграмме в Москву сообщал, что падение Варшавы – вопрос времени, ещё раз подтвердил нерушимость разграничительной линии в Польше, одобрял планируемое вступление советских войск в Польшу, что, по его мнению, освобождало вермахт от необходимости преследования поляков до советской границы, просил сообщить день и час перехода границы Красной Армией, для координации действий войск предлагал провести встречу советских и германских офицеров в Белостоке и предложил совместное коммюнике:

«Ввиду полного распада существовавшей ранее в Польше формы правления, имперское правительство и правительство СССР сочли необходимым положить конец нетерпимому далее политическому и экономическому положению, существующему на польских территориях. Они считают своей общей обязанностью восстановление на этих территориях, представляющих для них естественный интерес, мира и спокойствия и установление там нового порядка путём начертания естественных границ и создания жизнеспособных экономических институтов» [53; 296-297].

Попытка Москвы объяснить своё вмешательство германской угрозой белорусскому и украинскому населению вызвала резко негативную реакцию Берлина [53; 297].

В то же время, стремясь подтолкнуть советское правительство к вводу войск в Польшу, Риббентроп дал задание Шуленбургу указать Молотову, что «если не будет начата русская интервенция, неизбежно встанет вопрос о том, не создастся ли в районе, лежащем к востоку от германской зоны влияния, политический вакуум», создав «условия для формирования новых государств» [53; 297].