Чёрная вуаль

Лицо её было изрядно опухшим и покрасневшим. В руке сжимала носовой платок, который насквозь был пропитан слезами. А вот я о нём не подумала.

– Здравствуйте, – тихо поприветствовала я Риту.

– Сопроводить тебя?

– Нет, спасибо. Давно вы здесь?

– Полчаса назад приехала.

Я кивнула Рите и прошла мимо неё. Приближаясь ближе к Мари, я чувствовала себя всё хуже. Куда пропал весь воздух? Может, уйти? Не покажется ли это странным, что я слишком близко к сердцу принимаю её смерть, ведь мы с ней не особо знали друг друга. Сделав глубокий вдох, я всё же подошла к гробу, несколько секунд смотрела в пол, потом подняла глаза.

Кожа Мари была бледная, как будто восковая. Синяки и ссадины на лице чуть виднелись, сквозь макияж. Она будто спит. Руки, сложенные на животе, держали букет цветов, ногти были все на месте, но, приглядевшись внимательней, можно заметить, что они накладные. Её светлое платье выглядело так нежно в обрамлении цветов и гладкой ткани внутренней отделки.

Проведя ладонью по краю гроба, ощутила холод лакированного дерева и синтетической ткани. В голове всплыло воспоминание о живой Мари, которая сидела напротив меня и просила убить её, избавить от мучений. И вот она здесь. Не мучится, ничего не чувствует, не существует. Я всё-таки никогда не смирюсь с её убийством, не приму его как необходимую жертву моего становления. Оно мне на хрен не сдалось! Нужно что-то с этим делать. Избавить людей от Жени – вот что я должна сделать, а не пытаться избавиться от человеческих эмоций.

Проведя пальцами по щеке Мари, я почувствовала уже знакомый холод. Кожа не была мягкой и нежной, она превратилась в лёд. В последний раз я трогала её, когда она пылала жаром адреналина и страха.

– Прости, – прошептала я максимально тихо.

Слёзы не подступали к глазам, мне не было грустно или тоскливо. Я чувствовала стыд и злость на саму себя. В её смерти виновата я, никто другой.

Дышать становилось тяжелее, руки внезапно затряслись, глубокие медленные вдохи не помогали мне успокоиться. Тишина вокруг вдруг превратилась в шум, начала давить и обносить голову. Соберись, чёрт тебя дери!

– Совсем как куколка моя дочурка! – сквозь слёзы произнесла мама Мари, сидящая недалеко от гроба.

Всё! Больше не могу. Я развернулась и двинулась прочь от гроба, из церкви, подальше от этой звенящей тишины и рыданий. Если бы не я, этого не произошло бы. Мари могла жить долго и счастливо. Родители не хоронили бы своего ребёнка. Солнечный день не омрачался бы чёрной одеждой.

Выскочив на улицу, ушла максимально далеко от церкви, чтобы никто ко мне не подходил и не разговаривал. Найдя лавочку, довольно старую и потрёпанную, я села, изредка кидая взгляд на толпу у церкви. Холодный воздух быстро привёл меня в порядок, сердце успокоилось, голову перестало обносить. Когда я в очередной раз осматривала толпу, заметила людей в строгих костюмах, они стояли вразброс, осматривали всё вокруг. Один из них поправлял воротник, и под поднявшимся пиджаком я заметила пистолет в кобуре. Что?! Полиция? Внимательней осмотрев остальных людей в костюмах, приметила выступающие области под пиджаками и куртками, там явно оружие.

Почему здесь столько полицейских? Из-за того, что Мари, возможно, жертва Скорбящего убийцы? Пытаются найти подозрительных личностей, которые решили посетить похороны? Ведь бывает, что убийцы приходят на похороны своих жертв, чтобы посмотреть. Я из их числа, но не намеренно. Если б мы не были приглашены, то я тут не оказалась бы. Приходить на похороны своих жертв мне совсем не хочется.

Спустя час толпа у церкви засуетилась. Подойдя ближе, увидела, как выносят закрытый гроб Мари, родственников, которые толпой шли позади, и машину, подъезжающую к лестнице, с распахнутыми дверцами.

Сев в микроавтобус, мы двинулись к кладбищу, Рита, как всегда, оказалась рядом со мной. Но она молчала. Изредка были слышны перешёптывания и шуршания. Когда мы почти доехали до места назначения, Рита заговорила:

– Впервые на таких молчаливых похоронах. Все очень подавлены и напуганы, – вполголоса сказала она.

– Что? Почему? – так же тихо спросила я.

– Из-за её убийцы. Все боятся.

– Ах, да. Точно. Заметила полицейских? – окинув салон взглядом, я наклонилась к Рите.

– Да. Родственники Мари предупредили. Но мне кажется, не придёт он на похороны. Откуда ему знать, когда и где проходит процессия?

– Ты права.

Доехав до кладбища, мы не спеша вышли из микроавтобуса и двинулись к свежевырытой яме. Полицейские уже стояли по периметру и осматривались. Сколько их здесь? Человек десять или пятнадцать? Кого-то заприметили? Внесли в список подозреваемых? Может, моё поведение им тоже показалось странным и подозрительным?

Когда гроб принесли и уложили рядом с ямой, в толпе опять послышались рыдания. Родители Мари произнесли речь, молитву и отошли в сторону, дав работникам кладбища спустить гроб вниз. В этот момент у меня завибрировал телефон. Номер был мне не знаком, я отошла в сторону и ответила.

– Алло, – тихо сказала я, проходя мимо полицейского.

– Здравствуй, Алана, – послышался уже до боли знакомый спокойный голос.