Чёрный горизонт

— Ну и чудесно, — спокойно ответил Гофер. — В этом и состоит ваше главное отличие, герцог. А нам, чтобы сделать из меркурианского «простеца» настоящего человека, приходится немало трудиться, работать с каждым, попавшим в руки Вольной Ганзы, ребёнком-клоном. Перебороть исходно заложенные инстинкты очень трудно, но если это получается — в команду корабля входит homo sapiens, а не полуробот, готовый исполнить любой наиглупейший приказ. Посему повторяю, будьте сдержаннее — матросы «Громовержца» ничем не отличаются от человека нового, человека прежнего или электронного искусственного разума. Почти. Об этом «почти» при них лучше никогда не говорить.

— Извините, господин лейтенант, — опередил меня Нетико. — Мы не были заранее предупреждены, сами понимаете — огромная разница в этиче-ских системах.

— Забудем, — кивнул Гофер. — Давайте поднимемся на палубу. Во-первых, скоро обед, а во-вторых, после трапезы грядут события, способные вас заинтересовать. Приблизительно через четыре с четвертью часа «Громовержец» подойдёт к точке перехода Металабиринта. Взгляните сюда…

Лейтенант провёл пальцами по сенсорной панели небольшого терминала, распустилась сфера объёмной проекции. На востоке — знакомый силуэт побережья Скандзы, северо-западнее протянулись несколько островных «хвостов», архипелаг Грюнзее. На поверхности океана обозначены алые точки и зелёная звёздочка: местоположение корвета.

— Около сорока миль. — Гофер провёл ухоженным наманикюренным ногтем над сферой. — Не особенно далеко, но с таким спокойным ветром, как сейчас, «Громовержец» выдаёт только шесть узлов, или одиннадцать километров в час по привычной вам метрической системе… Никогда раньше не путешествовали из мира в мир через планетарные точки сингулярности?

— В Содружестве Сириус-Центра эта технология неизвестна, — напомнил Нетико.

— Вы многого лишаетесь, — сочувственно проговорил Гофер. — Невероятно удобно. Жаль, что цивилизационные различия не преодолеть и наши дороги разошлись. Кто как, а я был бы не против общения с потерявшимися родственниками из Содружества…

На «Громовержце» были заведены обязательные и неколебимые традиции — например, время приёма пищи, распределённое между завтраком, ланчем, непременным чаем (только для офицеров), обедом и ужином. Дворянам отдельно не готовили, они ели то же, что и прочие члены экипажа, но кушали в офицерской кают-компании. Это дискриминацией простецов не считалось — субординация.

Кормили сытно и необычно для Меркуриума: здесь я впервые за время пребывания на планете увидел настоящую лапшу, острый соус, приготовлявшийся из маринованных томатов, хранившихся в бочонках (Зигвальд удивился не меньше моего — в Готии помидоры были неизвестны), квашеная капуста, огурцы — надо думать, овощи по этим рецептам приготовляют не первую тысячу лет! Мясо не самое лучшее, солонина, зато рыба великолепная! Вино — виноградное и ягодное, закупаемое в Готии. Ржаные лепёшки пекут прямиком на корабле.

Этикет обязателен — белоснежные салфетки, прислуживают два стюарда, блюда подаёт лично кок с юнгой-простецом, состоящим при камбузе. Ничего не попишешь, дисциплина: простец хоть и человек, но в офицерский состав не входит, равноправие ограничивается званиями и должностями. К капитанскому столу приглашаются только гости корабля. Перед трапезой Вольф читает обязательную молитву на латинском языке. Немыслимая архаика.

— …Благодарю, господа, за приятно проведённое время. — Вольф положил на стол льняную салфетку и поднялся с кресла. В соответствии с правилами мы встали вслед за первым после Бога. — Клаус, спустить паруса, лечь в дрейф. Принять на борт готийских капитанов. Обговорим подробности перехода на Кирену.

— Кирена? — встрял я. — Другая планета? Далеко?

— Очень далеко, — коротко ответил помощник Мильх. — И в то же время — совсем рядом. Господин Нетико, приглядывайте за герцогом фон Визмаром, первый прыжок через Металабиринт всегда производит на человека неизгладимое впечатление.

— «Господин Нетико», ну надо же, — вполголоса повторил ИР, когда Мильх вышел. — Ко мне, презренному виртуальному разуму, обитающему либо в пластиковой коробке ПМК, либо в искусственном теле, никто и никогда так не обращался! Учись, симбионт!

— Чему учиться-то, паразит?

— Тому, как воспитанные люди обращаются с представителями других цивилизаций. От тебя только и слышно — «паразит», «нахлебник» и «шпион «Птолемея».

— Ты отлично знаешь, что я отношусь к тебе иначе! — возмутился я.

— Но почему-то крайне редко это показываешь.

* * *