Чёртово семя, или Русалка

– Меня? – рассмеялась Лисса. Смех её цвёл дурманом и Василь не знал, как быть – презреть девицу или упасть на колени перед ней. Наконец, Лисса сошла с крыльца и приблизилась к нему – юнец упустил из груди дыханье; как же она хороша, как прекрасна… Она одарила Василя снисходительным взглядом, как вдруг протянула к нему руку. Целуй! – мелькнуло в голове юноши, – Целуй! Целуй! Едва Василь шевельнулся, сердечное желанье сгорело, как ночь в луче утренней звезды. Лисса, прекрасная Лисса – она смахнула бабочку с плеча влюблённого юнца. Он заглянул девушке в самые очи, он заметил золотой блеск там, на глубине синей воды. Мне только кажется, думал он, нет, не может быть, чтоб это только казалось! Вновь расцвёл смех прекрасной Лиссы, окна её дома раскрылись, а там корчили гримасы дурашливые подружки. Они тоже смеялись, но их смех рос как сорняк – живое и громкое оскорбление цветов, что высадила прелестным движеньем красота. – Уходи, – повторила Лисса.

– Надо же, какой, на прогулке не отвязывается, идёт как будто по своим делам, а сам попятам, попятам!.. Да прогони же его! – ворчунья дёрнула Лиссу за локоть. – Не уйдёт он, любит он меня. – Такой дурак! Тебя! – усмехнулась ворчунья, – да объясни ты ему, что не ровня, что рыбацкому сыну не пристало на птиц охотиться. Лисса молчала. – Ишь какой, – обернулась ворчунья, – в сторону смотрит, не замечает… Вот что! – остановилась она, взяв Лиссу за плечи, – сходи в дом, сама знаешь какой! Там тебе всё расскажут, растолкуют. – Вот ещё, – Лисса попыталась скинуть руки ворчуньи. – Ты послушай, сходишь, принесёшь гостинцев! Да ты послушай! У тебя за спиной, там, за спиной – появится твой суженный – я сама не была, но девки рассказывали – только он как из тумана будет, рукой проведёшь, растает. Убедишься, что не этот твой, сама ему расскажешь, как на духу, он всякую надежду потеряет! И не будет уж тебя беспокоить, я же вижу, как ты измаялась… – Вот ещё! – вырвалась Лисса. – Ну, прохвост, – обернулась ворчунья, – в кустах вон притаился!..

Осот, по велению ветерка, заглянул в окно, слетел на постель и приластился к девице, обнял её и зашептал. О чём был его шёпот? – а только Лисса проснулась и нашла себя в купальне лунного света. На стекле расцвела дымка, словно зима задышала, а в саду дремала яблоня чёрной лапой склонённая над землёй. Лисса присмотрелась, смахнув сон с ресниц, и в паутине ветвей заприметила тень, ощутив её взгляд всей кожей. Снова задул ветерок, ветки зашевелились, и тень ушла, словно и не было её там. И вслед за тенью ушёл осот, желавший провести ночь с девицей, но та была непреклонна и до утра не смыкала глаз.

Она постучала чуть громче. Скрипнув, дверь выдалась вперёд. Лисса заглянула в проём и услышала какое-то мерцанье. Ничего, если я войду? – подумала она и осторожно открыла дверь. К удивлению Лиссы внутри было прохладней, чем снаружи, а в печи горел огонь. И правда, из трубы не шёл дым, ответила Лисса сама себе. У стены напротив печки на больших ногах стояла кровать с накинутым покрывалом, у изголовья кровати – бутыль с мотыльком. Мотылёк смирно сидел в стеклянном домике и не шевелился. Лисса не стала тревожить насекомое, которое, почему-то показалось ей смешным, и поставила рядом корзинку яблок, хлеб и банку мёда. Больше в доме ничего не было, кроме пола и потолка, а ещё мерцанья, там, у стены. Лисса подошла ближе, как вдруг заметила, что огонь, горящий в горниле позади, горит и прямо перед ней, но не весь, только его малая часть. Скатерть чуть сползла, и зеркало зашептало о том, как пламя глодает деревянные косточки. Как это интересно, проговорила Лисса, скользнула взглядом по тёмной скатерти, а за взглядом повела рукой, сбросив завесу. Большие светлые глаза посмотрели на неё. Лисса улыбнулась, узнав себя в отраженье. Она подошла совсем близко, поглядела и так и так, обернулась – позади треск в горниле и застеленная кровать. Отошла от зеркала, покрутилась, спросила, как нравится её платье, обернулась – закрыла дверь или она сама? Странно, словно и не замечала, что так красива. Густые иссиня-чёрные волосы, кожа нежная, как небесная парча, зубы белые, губы для поцелуев созданы, да ласковые слова проговаривать, и другими дарами одарена, о которых молчит и не хвалится, обернулась – только холодом повеяло и так зыбко под ногами стало, а в душе загорелось, точно печь жаром поделилась. И шагу ступить не может, ладони на грудь положила и смотрит, смотрит в зеркало, смотрит, смотрит…

Лисса не заметила ухажёра. Он дожидался её, чтобы первым узнать, что она узнала. Василь понял, Лисса ничего не расскажет, если не потребовать. Но и тогда она молчала и всё шла не оглядываясь. Он закричал – отзовись! А в ответ раздавалось молчанье. – Знаю, почему ни слова, – не вытерпел юнец, – меня ты увидала, вот и не рада! А всё равно моей будешь, Лисса!.. Но Лисса не обращала никакого вниманья на горячие слова, она свернула с дороги, прошла сквозь траву, прямиком к озеру, сквозь ромашки и васильки – едва Лисса растворилась в зарослях, Василь поспешил за ней.