Чётки

— Пишут всякое, — Ткаченко сорвал объявление и швырнул его на землю.

Двинулся дальше, прошёл коробки жилых домов. На нижних этажах расположились магазины с аляповатыми вывесками. Рядом с ними из окаменевшей земли торчали чахлые деревья, похожие на растопыренные куриные лапки.

На автобусной остановке Ткаченко, по обыкновению зашёл в кафетерий «Вишенка». Миновал две картонные коробки с мусором и посетителей, расположившихся за бледно-голубыми столиками на длинных металлических ножках. Те пили, орали и стряхивали пепел в консервные банки. Ткаченко здесь хорошо знали. С ним здоровались, но он шёл, будто попал сюда в первый раз, по ошибке.

За стойкой, обшитой фанерой, заставленной бледными котлетами, болотными огурцами и взопревшими под плёнкой бутербродами, жировыми дюнами нависала Машка-Айсберг. Виднелась лишь её меньшая часть. Ткаченко заказал сто грамм водки «Казацкая слеза» и бутерброд с салом. Стал искать пустой столик — все оказались заняты. Ткаченко выбрал тот, за которым посетители выглядели наиболее прилично, и, присев, закурил сигарету.

Когда Ткаченко выпил и принялся за бутерброд, один из мужчин, лысый, вытащил фотографию. Посмотрел на неё и кивнул. Второй мужчина, блондин, вежливо произнёс:

— Ткаченко? Виктор Данилович?

— Простите? — от неожиданности поперхнулся Ткаченко.

— Ткаченко? — вопрос прозвучал менее любезно.

— Что такое?

Лысый улыбнулся. Блондин полез в карман и вытащил раскрытое удостоверение. Тихо сказал:

— Пошли.

— Простите? — вновь тупо повторил Ткаченко.

— Не простим, — осклабился лысый, а блондин выдохнул:

— Ты тупой что ли, Виктор Данилович? Топай ножками, а будешь выё…

Ткаченко выё… не стал и пошёл за незнакомцами. Лысый шёл вперёд, блондин сзади — получился кортеж. Ткаченко стало страшно.

Вышли из «Вишенки». Прошли через зелёную лужайку, заваленную пластиковыми и стеклянными бутылками. Подошли к чёрному джипу «Шевроле», припаркованному возле кирпичной стены. Лысый открыл двери. Блондин бросил:

— Садись.

Ткаченко сел на заднее сиденье, блондин устроился рядом.

Джип тронулся. До Ткаченко, к которому вернулась способность соображать, дошло, что дело в вакуумных переключателях, которые он воровал с завода. Его нашли и хотят наказать. Ткаченко вздрогнул, покрылся испариной.

— Чего напрягся, Виктор Данилович? — улыбнулся блондин.

— Кто? — не понял Ткаченко, от страха стуча зубами.

— Ты, — сказал блондин. И уже лысому. — Тупой, как для избранника.

— Ничего, это он от неожиданности. Хорошо, хоть в штаны не наложил.

Джип мчался по проспекту Бажана. Ткаченко смотрел на Днепр, набережную. Вспомнились фильмы про гангстеров, в которых провинившихся ставили в ведро, заливали в бетон и пускали на дно. Проехали сияющий металлом и пластиком торговый центр «Материк», похожий на упавший дирижабль барак с огромным баннером «Посольство Божье», новые высотные здания с кроссвордом горящих окон.

Ткаченко не выдержал и через силу, задыхаясь от страха, потея, дрожа, спросил:

— Вы кто?

— Избиратели, — улыбнулся блондин и всадил Ткаченко в шею шприц.

Очнулся Ткаченко от того, что чесалось всё тело. Лысого и блондина уже не было. Джипа тоже. Была только люминесцентная лампа, бьющая в глаза светом. Ткаченко хотел почесаться, но не смог. Руки не двигались. Он попытался поднять голову, но тщетно. Опустил глаза вниз. Он лежал в чём-то белом и просторном, похожем на балахон. Его руки были блокированы двумя металлическими скобами.

— Очнулись, — вдруг откуда-то сбоку раздался голос.

Ткаченко хотел ответить, но не смог, а голос продолжал:

— Слушайте меня внимательно, Виктор Данилович. Перебивать не рекомендую. Да вы и не сможете. Буду отвечать на ваши вопросы. Думаю, их легко предугадать. Итак, где? Вы находитесь в центральном избирательном комитете. Кто? Мы те, кто проводит выборы. Мы избиратели. Вы были одним из кандидатов. Так получилось, что вас выбрали. Как? Дело в том, что работа государственного лидера ужасна, износ колоссален. И если тело мы ещё можем как-то поддерживать, то мозг изнашивается моментально. Хватает, знаете ли, на год-два. Поэтому нам нужны доноры. Ваш психотип оптимален.

Голос сделал паузу и подытожил:

— Теперь я вколю вам сыворотку, Виктор Данилович, и вы можете задать мне три вопроса.

Ткаченко рванул на себя руки и заорал:

— Это Селиванов с гальваники спёр ваши выключатели! Я ни при чём! Пустите!

— Зря вы так орёте. Вас ведь избрали.

— Какого чёрта? Меня никто не избирал!

— Мы вас избрали. Я рекомендую вам не орать, потому что криком вы ничего не добьётесь, — спокойно продолжал голос, — только возбудитесь, а это может негативно сказаться на ходе операции…

— Какая к чёрту операция?

— Я же говорил — по имплантации мозга. — Удивился голос. — Виктор Данилович, вы уже задали больше трёх вопросов. Пойду вам навстречу — дам право на ещё один вопрос.

Ткаченко открыл рот, чтобы заорать, но замер. Голос не шутил. Происходящее было реально. Что толку спорить? Сопротивление, как говорится в плохих фильмах, бесполезно. Нужно понять главное.

— Я могу отказаться? — спросил Ткаченко.