Число начала

— Хорошо, что мы застали вас дома, — вежливо улыбнулся тот. — Я оставлял вам сообщение на автоответчике. Я капитан Ленский, уголовный розыск. Это мой коллега, — он указал на своего безмолвного спутника, разглядывавшего двери соседних квартир, — капитан Стромнилов. Мы можем поговорить внутри?

Я кивнул со смутным чувством недоверия и отступил в сторону, открывая дверь шире. Оба зашли осматриваясь. От Стромнилова пахнуло густым сигаретным дымом. Он оказался крупнее, чем выглядел в глазке. Ленский, успел заметить мою сумку возле входной двери. Потолкавшись в коридоре, они прошли в зал. Закрыв входную дверь, я проследовал за капитанами.

Стромнилов разглядывал книги, стоящие на полках за стеклянными дверцами мебельной стенки, окинул взглядом комнату, прошел к окну и выглянул, протиснувшись для этого сбоку стола, на котором лежал фотоальбом, оставленный Сергеем Геннадьевичем. Ленский не так интересовался окружающей обстановкой, он тут же повернулся ко мне.

— Вы уезжаете куда-то? — спросил он, изобразив перед этим минуту раздумий, хотя было ясно, что этот вопрос назрел у него в голове еще, когда он увидел сумку с вещами в прихожей.

— Надеюсь, я не под подозрением? — поинтересовался я, усаживаясь в кресло и жестом приглашая сесть гостей. Но те не обратили внимания и остались стоять.

— Почему-то все об этом спрашивают, когда к ним приходят из полиции, — саркастически проговорил Стромнилов, продолжая смотреть в окно.

— Так вы уезжаете из города? — спросил Ленский.

— Нет. Но я думал, речь пойдет о Вольском. Вы предполагаете, что его убили?

— Нет, мы знаем, что его убили, — ответил Ленский и прошелся по комнате к выходу и обратно. — Обстоятельства его смерти довольно запутаны. Для разрешения ряда вопросов, которые у нас есть, мы хотим видеть картину последних дней его жизни в целом. Мы должны поговорить и о вас, и о Вольском, и о вашей совместной работе. Скажите, какие именно обязанности вы выполняете в качестве редакционного фотографа?

— В основном фотографирую. Отбираю на первичном этапе наиболее удачные кадры. Обсуждаю с журналистами подходящие для их материала снимки.

— Кто назначает темы для ваших фотографий?

— Редактор, главный редактор и журналисты.

— Правильно я понимаю, вы работаете одновременно с журналистами, выезжаете с ними, они вам говорят, что нужно снять?

— Иногда я выезжаю отдельно. Это производственный процесс, зависит от обстоятельств.

— Как давно вы знаете Павла Вольского?

— Примерно три года.

— Часто ли вы работали с ним?

— Да.

— За время совместной работы Вольский стал вашим другом?

— Скорее оставался хорошим знакомым.

— Вы работали с ним над его последней статьей? — задал вопрос Ленский и замер, наблюдая за моей реакцией.

— Нет. Он только вскользь упоминал о ней.

Стромнилов и Ленский переглянулись. Это был первый раз, когда Стромнилов оторвался от окна.

— Вы не были задействованы в работе над статьей? — внимательно вглядевшись в мое лицо, переспросил Ленский и затем вновь обменялся взглядом со Стромниловым.

— Как я уже и сказал. Не был.

— Что вам о ней известно?

— Да ничего не известно.

— Она ведь посвящена научному открытию?

— Что-то в этом роде, — согласился я.

— А конкретнее?

— Ничего конкретнее мне об этом не известно.

Похоже, этот ответ не очень их устраивал. Ленский озадачено помолчал. Стромнилов смотрел через комнату на меня.

— Вы считаете, произошедшее с Павлом как-то связано с профессиональной деятельностью? — спросил я.

Ленский кивнул, давая понять, что услышал мой вопрос, но вместо ответа продолжил задавать свои:

— К этому мы вернемся позже. Кто еще знал, что Вольский работает над статьей?

— Без понятия.

— Он просил вас держать втайне от коллег и знакомых его работу над последней статьей?

— Нет. Да он говорил о ней меньше, чем о других своих статьях.

— Вам это не показалось странным?

— Нисколько, потому что обычно мы говорили о статьях в рамках производственного процесса, как фотограф и журналист. В этот раз Вольский писал без меня. Ему не нужен был фотограф.

— Неужели? — воскликнул Ленский.

— Здесь нет ничего удивительного. Не все статьи в нашем журнале сопровождаются фотоматериалами.

— Как вы думаете, он доверял вам свои тайны, посвящал в дела, о которых знал только узкий круг людей?

— Мне кажется, у него и тайн-то не было.

— От вас?

— Нет, вообще. Он был очень простым человеком, которому вряд ли было что скрывать от людей.

— Скажите, Вольский не собирался увольняться, уезжать? Понимаете, как-нибудь менять свою жизнь?

— Постойте, зачем ему это? — удивился я.

Ленский постарался напустить безразличный вид.

— Мы просто отрабатываем версии. Может быть, у него переменилось настроение в последнее время?

— Именно в последнее время мы виделись реже.

— И тем не менее, господин Меерсон.

— Насколько мне известно, никаких перемен с ним не происходило.

— Вольский передавал вам на хранение какие-нибудь вещи?

— Разумеется нет.

В разговоре возникла пауза. Полицейские сопоставляли в уме мои ответы с сформировавшимся у них виденьем событий. И что-то явно не складывалось.