Число начала

— Часто чутье молчит, когда мы нуждаемся в нем больше всего и бьет тревогу на пустом месте, — сказал я и допил остывший кофе.

— Может быть, — задумчиво проговорила Кристина, глядя вдаль, на рынок и людей, заторопившихся после того, как в небе гулко разлился гром. — А может, не нужно заливать чутье выпивкой, тогда и молчать не будет, и аспирин пить не придется.

— Какой выпивкой?

— Да ладно тебе, я еще в редакции уловила твой перегар. Ну, теперь-то я хотя бы понимаю, почему ты пил.

— Пойдем, Шерлок, дождь сейчас начнется, намочит твое пальтишко, — сказал я, вставая из-за столика.

Кристина допила кофе, взяла папку со стола и хитро взглянула на меня.

— Ну, пойдем. Когда я узнаю какую-нибудь страшную тайну про Вольского, я тебе позвоню и все расскажу, чтобы ты знал, что был неправ.

— Да, только этого и не хватало для счастья. Ладно, договорились, — проговорил я в полной уверенности, что этого не случится.

Получше запахнувшись от ветра, мы двинулись к остановке.

Когда мы вернулись в редакцию, каждый отправился заниматься своей работой. Вот только я уже через несколько минут отправил фотографию Вольского для верстки и освободился, а Кристина все печатала и печатала, когда я возвращал Марии Андреевне аспирин. Кристина лишь устало улыбнулась мне и вернулась к работе.

Мария Андреевна не удивилась, что мне не удалось найти статью Вольского.

— Вряд ли он вообще ее начал писать, — сказала она, просматривая служебные сообщения в своем смартфоне и добавила, что я могу возвращаться к своим делам.

Дел у меня больше не было, я вернулся в дизайнерский отдел и остаток дня провел над душой у Тима, который проявлял старые фотографии. Рассказал ему о поездке в квартиру Вольского.

— Вот и хорошо! — решительно сказал Тим, согнувшись над лотком с жидкостью для проявки, где на дне плавала бумага с явно не удавшимися фотографиями. — Пусть Боголюбова не поет тебе про высший долг. У самой-то, наверное, есть какой-нибудь должок, — ехидно процедил Тим, — но она на него забила, а другим парит мозг. Знаешь, как люди, бывает, подают нищим милостыню не от великой заботы о ближнем, а лишь бы заткнуть свою совесть, которая все зудит совсем по иным причинам.

— Нет, Кристина прирожденный борец за правду. Когда-нибудь она построит хорошую журналистскую карьеру, если будет двигаться в том же направлении. Но сейчас она готова наивно рыть на ровном месте. Все в молодости наивны.

— Как скажешь, старичок, — проворчал Тим, вешая фотографию для просушки. — Сам вчера пялился на ту красотку брюнетку в баре, как ботаник на выпускном.

— Кстати, она мне снилась сегодня.

Тим даже отвлекся от работы, застыв, и посмотрел на меня с видом гения, который постиг непостижимое.

— Ты смотри! И жаркий был сон? — лукаво спросил он. Выражение его засвеченного красным светом лица было как у искусителя. Он сделал шаг вперед, вопросительно таращась исподлобья.

— Тим, как друг должен тебе признаться, что ты меня пугаешь. Тебе известно, что долгое пребывание в помещениях с красным освещением плохо действует на психику? Кстати, что ты делаешь?

— Сам не знаю. Воронин пишет очерк об истории города, поэтому Лидия припарила меня сделать для его статьи фото из архивных пленок. Нет, я серьезно. Она тебе так понравилась, что приснилась этой же ночью?

— Ну… это был кошмар, вообще-то. Она там ползала по стене моей спальни. Не знаю, почему она приснилась мне, но прошу тебя, не пытайся сказать, что я увлекся какой-то девушкой в день, когда похоронил Марину. Кем бы ни была эта девушка из бара, ни она, ни другая не заменит Марину.

— Причем здесь замена, Марк! Не подаваться же тебе в монахи. Никто и не должен заменять Марину, просто у нормального мужика должны быть отношения.

— Да, ты прав, — согласился я, — Но я только вчера видел, как крышка гроба навсегда закрыла лицо моей любимой, Тим. Мне нужно время.

Глава 4. Вопросы

Хорошую информацию трудно добыть. Сделать с ней что-нибудь — еще труднее.

Р. Л. Асприн

«Мифические персоны»

Мне было сложно переступить порог этой квартиры и страшно покидать ее пределы.

После работы мы с Тимом отправились в квартиру Марины. Там остались все мои вещи. По пути заехали в пиццерию, перекусили. На улице вновь начался дождь, лишь усилившийся с того времени, как мы решили переждать, когда он закончится.

Опель Тима остановился возле высокого здания, стоящего углом на перекрестке на одной из центральных улиц. К горлу подступил комок. Возвращаться сюда всегда было так привычно. Но только не сегодня. Я оглядел дом через зеленоватое окно машины. Вчера мне казалось, что я никогда не вернусь в квартиру на пятом этаже, что вдоль по лестничному коридору направо. И вот уже сегодня возвращаюсь за своими вещами, хотя думал, что без Марины мне больше ничего не нужно. Даже жизнь.