Чистилище. Живой

Андрей повертел головой и с высоты своего роста увидел коротко стриженную макушку «просто Кати». Рядом с ней, заведя руки за спины, стояли две русоволосые женщины в синих комбинезонах, с отекшими от слез лицами.

Каждый человек – сгусток отчаяния. Каждый похоронил близких, некоторых, как Таню, любимые люди пытались загрызть.

Совершенно седой коренастый мужчина с черными внимательными глазами стоял на ступеньках администрации и держал в руках громкоговоритель. Андрей предположил, что это и есть генерал Каневский. Его охраняли двое автоматчиков. Окинув собравшихся взглядом, он проговорил:

– Добрый вечер, друзья! Какой он добрый, скажете вы и будете правы. Но мы выжили. Как известно, на войне и за рулем нет атеистов, среди нас с некоторых пор их тоже нет. И мы верим в то, что жизни нам дарованы не просто так.

– Ага! – выкрикнула Катя. – Поэтому расстреливают раненых? Балласт сбрасывают?

Толпа одобрительно загудела. Андрей скосил взгляд на автоматчика под липой, он стоял неподвижно, как пластмассовый солдатик. Усаков смотрел вбок, на круглолицего полковника, тот тоже глядел на него, а потом отвернулся. Оба были совершенно спокойными.

Каневский замолчал, опустил громкоговоритель, провел рукой по лицу, на котором – стыд, смущение, гнев. Неужели он ничего не знал?

– Это произошло без моего ведома, обещаю разобраться.

– Да что разбираться! – крикнул незнакомый мужчина, стоящий перед Андреем. – Оружие у нас зачем забрали?

И снова Каневский «завис», отыскал кого-то в толпе, сдвинул брови у переносицы. Оратор продолжил:

– Мы ж не в концлагере! Да и мало ли что может случиться, не до нас вдруг станет, а нам и защититься нечем. А если мутируем, поглупеем и будем палками драться, потому что автомат – слишком сложно.

Генерал снова заговорил, на этот раз в его голосе звенел металл:

– Большинство здесь собравшихся – жители гарнизона. Вы меня знаете, я слово держу. Оружие вам вернут. Если подтвердится факт расстрела раненых, тот, кто отдал такой приказ, будет казнен…

Кто-то зааплодировал, вдалеке тоже захлопали в ладоши, и вскоре все рукоплескали генералу. Усаков же оставался внешне спокойным, лишь теребил складочку между бровей. На его месте Андрей бы рвал когти. Значит, либо не было никакого расстрела, либо слова генерала – пустой звук. В любом случае надо подождать до завтра, разведать обстановку и, если окажется, что генерал не отвечает за свои слова, бежать отсюда. Если понадобится – прорываться с боем.

Андрея волновал вопрос, что же произошло, откуда вирус, что творится во всем мире, но, похоже, это уже обсуждалось, и даже военные, оставшиеся без поддержки высшего эшелона, не знают подробностей. Спросить прямо сейчас у Каневского Андрей не решился.

Генерал долго и красиво говорил о правах для каждого, об ответственности перед будущим, Андрей витал в собственных мыслях. До него только начало доходить, что…

Женщина в синем комбинезоне захрипела и согнулась пополам. Люди попятились от нее, напарница наклонилась, похлопала по спине:

– Ира, что случилось? Тебе плохо? Ира?!

Хрипящая женщина встала на колени, а потом вскочила и, брызгая слюной, набросилась на напарницу, повалила ее на землю, попыталась дотянуться до горла. Сохранившая сознание женщина оттолкнула ее.

Военные схватили мутантку, заломили руки за спину и поволокли прочь, она продолжала вырываться, рычать и кидаться то на одного, то на второго. Усаков со скучающим видом пошел за ними, держа автомат. Андрей ни на минуту не сомневался, что приговор в исполнение приведет именно он.

Такие люди сейчас нужны – беспринципные, алчные, безжалостные. У них больше шансов выжить. Отринь сочувствие, иначе тебя сожрут. Ты или они. Напарница мутировавшей женщины поднялась и принялась отряхиваться. Каневский подождал, пока люди успокоятся, и продолжил речь:

– Мы с вами живем, по сути, под одной крышей. Мы брошены на смерть в то время, как чистые получают антивирус. Я разделяю ваше негодование. – Он приложил руку к груди. – Но на их месте вы поступили бы так же.

«Мы и так ничем не лучше», – подумал Андрей, вспоминая женщину с ребенком на руках.

– Если чистые добудут антивирус, у нас тоже появится шанс, поэтому нам нужно не убивать друг друга, а сотрудничать, – продолжал Каневский.

Его голос затопило волной возмущения. Толпа взбеленилась, люди в ярости на разные лады проклинали чистых. Андрей смотрел на женщину, напарница которой мутировала, и ему делалось страшно: на шее вздулись жилы, кровь прилила к щекам, глаза горят ненавистью. Парнишка с тонкой шейкой орет так, что слюни летят на мордатого соседа. Сосед не замечает, потому что его мозги тоже пожрала ненависть. Но самое ужасное… Самое ужасное, что Таня тоже сжимала кулаки, поддавшись всеобщей истерии. Раскраснелась, губы поджала… Странная реакция, день назад она ничего не знала о чистых, а теперь вдруг воспылала к ним ненавистью. Или она просто слабая, подверженная влиянию массового бессознательного?