Чистилище. Живой

Она вскинула голову, уткнулась лицом в ладонь и замерла. И тогда Андрей решился, сел на диван и поцеловал ее, придерживая за затылок. Кровь грохотала в висках, он задыхался. Тысячу раз он прокручивал этот момент мысленно, но ни один из вариантов не мог сравниться с реальностью.

Потом он подхватил ее на руки и понес в спальню, опустил на двуспальную кровать. И мир перестал существовать, осталось счастье, оттененное смертью. Щемящее, яркое, острое. Как мир в иллюминаторе самолета перед прыжком с парашютом. Как вечер перед последней битвой.

Спустя час они лежали, обнявшись, как два сытых, довольных удава, и смотрели на звезды, которых было особенно много этим безлунным вечером. Андрей наматывал на палец волосы Тани, а она целовала его грудь, но вскоре затихла и вздрогнула, засыпая.

Да, у него были другие женщины – те, которые приходят сами и их не страшно потерять. Но ни с одной из них он не испытывал того, что переживал сейчас. Поэтому Андрей боялся засыпать, боялся, что проснется и ничего этого не будет. Если есть Бог, то спасибо Ему. Теперь не страшно и умереть.

Глава 5

Чувствуйте себя как дома

Пронзительная сирена ввинтилась в кошмар Андрея, и он сел, пытаясь продрать глаза. Таня лежала рядом, медные волосы рассыпались по подушке и напоминали солнечную корону из учебника астрономии. Андрей наклонился и молча поцеловал ее, все еще не веря своему счастью, она потянулась навстречу, и отголоски ночного кошмара, где Таня превратилась в зомби, а он прятал ее от остальных, расползлись, как тени от солнечного света.

Теперь он готов был цепляться за жизнь руками, ногами и зубами, потому что она обрела смысл. Каждый день, в котором есть Таня, гораздо ценнее года без нее.

В кухне грохотал посудой Макс – далеко, бессмысленно, как муха, бьющаяся о стекло. По идее, надо бы вставать, но Андрей не мог оторваться от Тани, ласкал ее, целовал и ловил себя на мысли, что не насытится ею никогда.

– Эй, голубки! – прокричал Макс. – В столовую вы, как я понял, не пойдете? Я бы на вашем месте не нарушал режим, чтоб не привлекать к себе внимания, у вас еще будет вечер.

«Будет ли?» – подумал Андрей, но говорить не стал, склонился над Таней и шепнул:

– Ты – самое дорогое, что у меня есть… Я тебя… люблю.

Как же сложно даются простые слова! Таня улыбнулась, погладила его по щеке, и он увидел свое отражение в глубине ее изумрудных глаз.

– Таня… Никому тебя не отдам.

– Пойдем. – Она поднялась на локтях. – Макс прав. Обещаю дожить до вечера.

Андрей не спешил, смотрел, как Таня встает, совершенно нагая, стройная, изящная, с приятной округлостью бедер и небольшой девичьей грудью, как надевает шорты и подпоясывается…

Некогда любоваться. Надо на улицу, поговорить с людьми, разведать обстановку. Каневский обещал оружие выдать… Но мысли снова и снова возвращались к Тане. Она уже оделась и пыталась собрать непослушные волосы в хвост, поглядывая на Андрея в зеркало трюмо.

– Я знаю, что очень тебе нравлюсь, – улыбнулась она. – Так что не стесняйся.

И все-таки Андрей предпочел надеть штаны, не вставая с кровати.

– Долго вас ждать? Или самому идти? – не унимался Макс.

– Уже идем, – прощебетала Таня и побежала умываться.

Андрей шагнул к окну: из подъезда тянулась вереница людей. Парами или небольшими группами они шли к школьной столовой.

Наспех умывшись, Андрей вышел из квартиры. Макс и Таня ждали на лестничной клетке. Они сбежали по ступеням и рванули догонять людей. Мимо проехал «КамАЗ», груженный бухтами с колючей проволокой, и свернул во дворы, откуда донеслись мужские голоса.

Макс тянул шею, оглядывался в поисках знакомых, но, видимо, они уже завтракали.

В столовой пахло выпечкой. Звенела посуда, переговаривались люди. Возле витрины толкались три человека, брали тарелки и ставили на коричневые подносы. Три молоденькие продавщицы бегали белками в колесе, нарезали хлеб, таскали лотки с булочками. За столиками сидели по шесть человек.

На завтрак была овсяная каша с маслом, чай или кофе на выбор, булочка и два яйца. Таня от овсянки отказалась, и Андрей забрал ее порцию – вчера он потратил много сил. Свободных столиков не было, поэтому пришлось разделиться: Макс нашел своих знакомых и пошел к ним, Андрей и Таня уселись с Катей и Олесей за столиком у стены прямо возле окошка, куда относили пустую посуду, Андрей – лицом ко входу, Таня – напротив него.

Самым неприятным было то, что военных в столовой не наблюдалось, тут были одни гражданские. Похоже, вояки возомнили себя высшей кастой, единственным карательным органом, и старались максимально удалиться от народа.

Катя, серая, невыспавшаяся, ковыряла кашу. Олеся обхватила чашку ладонями и не двигалась.

– Что-то случилось? – спросил Андрей, орудующий ложкой.

Катя и Олеся посмотрели так, что каша к горлу прилипла. Таня аж булочкой подавилась, закашлялась.

– Вы не знаете? – Катя вскинула белесую бровь. – Генерала Каневского ночью… В общем…

Она огляделась и прошептала, упершись локтями в стол:

– Он ночью мутировал.